Редактор
На вопросы Информационно-аналитического портала Novayaepoxa.Com отвечает казахстанский эксперт, доктор политических наук, профессор Карлыгаш Нугманова:
— Давайте начнем с недавнего конфликта между Таджикистаном и Кыргызстаном… Что там вдруг произошло? По-вашему, какие внутренние и внешние силы могли быть заинтересованы в дестабилизации ситуации в регионе? Слава Богу, удалось вовремя локализовать конфликт и прийти к консенсусу, а то многие аналитики начали давать страшные прогнозы о начале тотального военного противостояния, которое за короткий срок могло бы охватить всю Центральную Азию.
— Обсуждение вопроса таджикско-киргизского скандального демарша носит довольно щекотливый характер. Чтобы понимать подоплеку исторических событий, а также предвидеть будущее, нужно понимать метафизику сущего. Сущее сегодня — это противостояние, борьба, война всех против всех — что бы не было целью и содержанием этой войны. Одни участники этой войны стремятся сохранить или укрепить свое могущество, другие претендуют на гегемонию, третьи попросту защищают свое пространство от посягательства на него первых и вторых. Страны Центральной Азии продолжают расширять экономическое сотрудничество как внутри региона, так и на внешнем рынке. Однако, разнонаправленность процессов экономического развития, внешнеэкономическая разновекторность, усиление конкуренции внешних игроков за влияние в регионе препятствуют формированию устойчивой конструкции многосторонних отношений. Надо отметить, что, к сожалению, нет единства между центрально-азиатскими государствами. В подтверждение этого тезиса необходимо упомянуть прошедший таможенный кризис между Казахстаном и Кыргызстаном, систематические конфликты из-за проблем с водой между Узбекистаном и Таджикистаном, между Кыргызстаном и Узбекистаном споры и противоречия, основанные на нерешенности вопроса демаркации и делимитации границ. Для объективной оценки основных источников эскалации отношений между Таджикистаном и Киргизией необходимо своевременное рациональное решение условно неотложных региональных вопросов, затрагивающих интересы различных слоев населения в странах региона. Этими направлениями остаются водно-энергетические проблемы, вопросы транспортного транзита, реализация проектов в сельском хозяйстве с перспективой создания продовольственного консорциума, проблемы взаимоприемлемого распределения гидроресурсов, транзитно-транспортные вопросы, слабо регулируемые миграционные процессы. Трения между этими двумя странами могут усиливаться и за счет роста национализма, увеличения народонаселения в бедных приграничных районах, что может привести к массовым и неконтролируемым миграционным потокам из этих регионов в более благополучные.
— Какова роль и место крупных региональных и внерегиональных игроков в геополитических и геоэкономических процессах в Центральной Азии? Кто более влиятелен, конкретно чьи интересы сталкиваются в регионе?
— Центральная Азия всегда была ключевым регионом: для своей истории, для своей культуры и для своей роли соединения Востока и Запада. Сегодня она становится все более и более стратегической, на фоне позитивной внутренней и региональной динамики, а также нарастающих глобальных вызовов, что требует укрепления партнерства. На сегодня концепция «Большой Игры» (Great Game) устарела, и в ближайшей перспективе наша страна должна придерживаться философии «Большой выгоды» (Great Gain) для всех. Надо полагать, что Центральная Азия, вышедшая недавно из тени мировой политики, сегодня превращается в один из брендов и становится трендом дискуссионных площадок международных экспертных заседаний. Что касается внешнего вмешательства, то ЦА всегда являлась регионом, где внутренняя политическая обстановка зависит от крупных международных акторов. США, Китай, Россия словно мифические богини Гера, Афина и Афродита пытаются делить между собой яблоко раздора в виде центрально-азиатского региона. Несмотря на то, что Россия остается главным игроком и самым могущественным государством в Центральной Азии, ее власть в качестве гаранта нынешней ситуации в этом регионе уже относительно ограничена из-за действий внешних сил.
Суть стратегии Пекина сводится к следующему:
— не допустить доминирования в Центральной Азии ни одной крупной державы или политико-идеологической силы, включая Россию, США, остальной Запад и исламские страны;
— исключить негативное этническое воздействие стран Центральной Азии на Синьцзян-Уйгурский автономный район;
— превратить Центральную Азию в ключевого поставщика энергоносителей и своего важнейшего экономического контрагента в целом;
— добиться в перспективе лидирующих позиций Китая в регионе в целом;
— получать поддержку центральноазиатских стран в вопросе о Тайване и Тибете, ограничении сепаратистской националистической деятельности в Китае.
Качество прогнозирования, как и качество других аспектов деятельности государства, часто зависит от качества правящей элиты. Прогнозы не сбываются, если не удается правильно оценить мощь противника, последствия тех или иных политических шагов. В современной сложной и противоречивой международной обстановке цена ошибки в оценке ситуации и прогнозе неизмеримо возросла, что актуализирует проблему прогнозирования геополитических процессов. Если смотреть сквозь призму Нового мирового порядка, и в связи с тенденцией к размыванию однополярного мира с изменением правил игры, то в зоне Центральной Азии обострятся политические, военно-стратегические, экономические интересы США, ЕС, Китая и России. Не секрет, что все страны Центральной Азии активно вовлечены в межтрансрегиональный китайский проект «один пояс-один путь». Так, в последнее время, китайские власти активно продвигают проект строительства железнодорожной магистрали Китай-Кыргызстан-Узбекистан. Кроме того, четверту-ю нитку газопровода «Туркменистан-Китай» китайское руководство предложило проложить через территорию Узбекистана, Таджикистана и Кыргызстана в направлении Китая. Но ясно одно – Китай будет еще более активно вкладываться в экономики стран Центральной Азии, соответственно наращивать потенциал в политической сфере с целью защиты своих инвестиций..
Внимание, уделяемое американо-натовскими политиками и военными Таджикистану, обусловлено не только его географической близостью с Афганистаном, но и открывающейся, как видится в США, возможностью для создания в Таджикистане разветвленной военной инфраструктуры. Этому, как очевидно, мешает российское военное присутствие (201-я база и ―Нурек на Памире). Тем не менее, у таджикской стороны подписан с Россией Соглашение о статусе и условиях пребывания российской военной базы на территории Республики Таджикистан. Согласно ему эта база останется в республике до 2024 года с возможностью продления ее пребывания на последующие пятилетние периоды. При сегодняшней ситуации, когда в условиях вирусного удара COVID -19 обретают второе дыхание террористические и экстремистские организаций, радикальные организации исламистского толка, позиционирующие себя в качестве глобального джихадистского фронта, то надо отметить, что ни ООН, ни ОДКБ не может влиять на ситуацию, рождается новое право – право силы.
ЕС принялся строить прочные партнерские отношения с Центральной Азией, приняв новую Стратегию по Центральной Азии. Европейский Союз является ведущим партнером по развитию в Центральной Азии, поддерживая регион с более чем 1 млрд евро в период с 2014 по 2020 годы в таких областях, как верховенство права, окружающая среда, вода, торговля и управление границами. Евросоюз также намерены инвестировать в региональное сотрудничество в Центральной Азии, помогая странам региона развивать диалог и сотрудничество в своем собственном темпе. ЕС также намерен активизировать сотрудничество с партнерами из Центральной Азии в целях содействия миру в стране. Поэтому интеграция Афганистана в соответствующие форматы встреч и региональных программ диалога между ЕС и Центральной Азией и поддержка большего количества проектов регионального и трехстороннего сотрудничества с афганскими и центральноазиатскими партнерами будут оставаться приоритетными. Предполагаемые области сотрудничества включают в себя транспортные, энергетические и цифровые связи, а также контакты между людьми.
С ослаблением российской экономики, в том числе из-за снижения мировых цен на нефть, падения курса рубля, роста инфляции и экономических санкций со стороны Запада, Китай будет экономически укрепляться в Центральной Азии и усилит свои позиции. Для стран Центральной Азии новая американская политика сдерживания Китая представляет собой большую угрозу в том смысле, что придется делать выбор между США и Китаем. В этой ситуации трудно отсидеться на двух стульях одновременно, сохраняя многовекторрную политику не удастся, а равноудаленность не означает многовекторности. Соблюдение равнозначного расстояния от великих держав на деле не интерпретируется с многовекторностью.
Американо-российское противостояние также оборачивается риском для ЦА. Китай – крупный инвестор в экономику ЦА, при этом Америка тоже хорошо ладит с ЦА. Однако, если ситуация с санкциями будет продолжаться в той же логике, США может поставить и Центральную Азию перед вилкой решений, либо постепенное свертывание экономического сотрудничества, либо американские санкции. В целом Вашингтон обнаружил в своей внешнеполитической стратегии в Центральной Азии три основных инструмента для проведения своей стратегии в Центральной Азии. К первому относится набор средств из области прав человека: обвинения в их нарушении, критика авторитарного характера правления, требования демократизировать существующие режимы, обвинения в коррупции и т. д. Второй инструмент имеет конкретный характер: это оказание или, наоборот, урезание финансово-экономической, военной, технической и гуманитарной помощи. Третий метод содержит в себе глубокий стратегический посыл: усиление информационно-пропагандистского давления путем поддержки деятельности различных НПО и оппозиционных движений. В свою очередь для Китая страны ЦА важны для реализации проекта «Один пояс – один путь», являющийся одним из важнейших евразийских транспортно-логистических коридоров. Таким образом, разворачивающаяся между США и Китаем политико-экономическая конфронтация может привести к появлению центрально-азиатского фронта «Великий Туран». Однако, несмотря на усилия Турции по развитию экономического сотрудничества с Центральной Азией, оно в целом несопоставимо с экономическим влиянием более мощных игроков – Китая, США, ЕС, России имеющих свои интересы в регионе. При любом раскладе сил нельзя нам допускать уничтожения традиционных культур и государств как таковых, деформации систем образования и тотальной цифровизации, позволяющей этому «избранному» меньшинству поставить под контроль весь остальной мир.
— Если не ошибаюсь, этот водный конфликт между Таджикистаном и Кыргызстаном касается и Казахстана, так как некоторые южные регионы Казахстана обеспечиваются пресной водой из этих рек, которые протекают в спорных территориях двух стран. Есть ли концепция или дорожная карта казахстанского правительства по справедливому разрешению данного весьма сложного спора?
— Вода может быть движущей силой как конфликта, так и мира. Водные проблемы Центральной Азии стали одной из «нитей в Центрально-азиатский регион характеризуется ограниченностью водных ресурсов, что порождает различные конфликты, в основе которых лежит спор за воду. Водноэнергетические проблемы: основные водные ресурсы контролируются Кыргызстаном и Таджикистаном, которые используют воды рек для выработки электроэнергии, как для экспорта, так и для внутреннего потребления, тогда как Узбекистан клубке» архитектуры безопасности. Кыргызстан — единственная страна, водные ресурсы которой формируются на собственной территории, все остальные страны региона в той или иной мере зависят от поступления воды с территории сопредельных государств.
При этом Таджикистан и Кыргызстан увеличивают сброс воды в холодные зимние периоды, чтобы задействовать ГЭС в силу возрастания потребления электроэнергии. А летом, наоборот, сокращают сброс, пополняя объемы воды в водохранилищах, чтобы зимой вновь задействовать гидроэлектрический потенциал. Однако подобные действия приводят к потоплению территорий в Казахстане и Узбекистане, а летом – к дефициту поливной и питьевой воды. Использование гидроэнергетического потенциала Таджикистана позволит обеспечить львиную долю потребления стран региона чистой с экологической точки зрения энергетики. Согласно международным оценкам, Таджикистан занимает шестое место в мире по производству электроэнергии из возобновляемых источников. После ввода в действие новых мощностей, в том числе Рогунской ГЭС, выйти на второе или третье место в мире. Это может стать вкладом Таджикистана в решение одной из главных глобальных проблем – сокращения углекислого газа в атмосферу, от дальнейшей активности в регулировании региональных проблем ЦА в водно-энергетическом секторе во многом будут зависеть перспективы развития региональной интеграции и безопасность в ЦА, возможность привлечения инвестиций в развитие гидроэнергетики. В перспективе комплексное решение поставленных задач будет способствовать рациональному и эффективному использованию водно-энергетического потенциала, а это одно из важнейших направлений роста экономики стран региона.
Анализ существующих реалий показывает, что межгосударственная координационная водохозяйственная комиссия экспертов Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Узбекистана и Туркменистана не может обеспечить консенсус или единогласие в взаимоприемлемом и взаимовыгодном комплексном документе. Причиной на то является приостановка на некоторое время Кыргызстаном своего участия в работе межгосударственной координационной водохозяйственной комиссии.
Еще одним источником эскалации напряженности является создание Ашхабадом искусственного «Озера Золотого столетия», объем которого составляет 132–150 куб.км. и питание за счет водосборных каналов за счет Амударьи. Водная проблема Центральной Азии разделила регион на два лагеря: страны, владеющие водными ресурсами и страны-реципиенты воды. Основное противоречие заключается в том, что интересы стран-пользователей водными ресурсами не совпадают. Одни страны хотят использовать воду в ирригационном режиме, другие — в энергетическом, как осуществить разумное распределение становится вопросом. Каждая из стран центральноазиатского региона стремится решить водную проблему в одностороннем порядке, выгодном только ей.
В Казахстане с населением более 16 млн человек, 43% которых проживают в сельской местности, 8 водных бассейнов, 7 из которых -трансграничные. Между тем только 60% сельского населения в республике имеют возможность пользоваться централизованным водоснабжением. Остальные используют воду из локальных источников (скважины, родники, реки и пруды) или привозную воду. Следовательно, обеспеченность водой является одной из стратегических государственных задач. Неурегулированный режим распределения вод крупнейших рек Центральной Азии, которые текут через несколько стран и служат, кроме того, важным источником энергии, в последние годы превратился – несмотря на оказание этим странам международной поддержки – в проблему, угрожающую стабильности региона.
Надо констатировать, что особенно сложная ситуация характерна для Узбекистана и Туркменистана, почти 90% их возобновляемых водных ресурсов поступает извне. Казахстан, Узбекистан и Туркменистан испытывают дефицит пресной воды, преимущественные запасы которой находятся в верховьях среднеазиатских рек Сырдарьи и Амударьи. Надо отметить, что и строительство обводного Чуйского канала вызовет ряд проблем: во — первых, появится дефицит поливной воды в южной части Казахстана; во-вторых — снизится уровень воды в Тасоткельском водохранилище; в-третьих, ухудшится экологическая ситуация в низовьях реки Чу.
Как известно, Казахстан является водозависимой страной, поэтому проблема использования трансграничных рек для нас является в высшей степени приоритетной. Для Казахстана несет угрозу строительство водохранилища на реке Аспар в Кыргызстане, в полном объеме не доходит вода до Шардаринского водохранилища, также требует компромиссного решения вопрос совместного использования водных ресурсов водохранилища «Бахри Точик» Таджикистаном, Узбекистаном, Казахстаном. Расположенные в зоне формирования стока Кыргызстан и Таджикистан заинтересованы в энергетическом, а Узбекистан, Туркменистан и Казахстан — ирригационном использовании водных ресурсов. Обобщая все сказанное, мы исходим из того, что: во-первых, около 40% суммарных водных ресурсов поверхностного стока в Центральной Азии (130 куб. км) формируются на территории Таджикистана, 30% — Кыргызстана, и только 10% — в Узбекистане. При этом более 50% потребляет Узбекистан.
Связанные с водой проблемы Центральной Азии привлекают к себе внимание международной общественности. Пять постсоветских республик не сумели урегулировать на договорной основе распределение вод трансграничных рек и вырабатываемых на них электроэнергии. Государства Центральной Азии заинтересованы в минимизации конфликтов при освоении гидроэнергетического потенциала, устойчивом и справедливом регулировании режима трансграничных рек. При этом сами, по всей вероятности, не могут выработать новый подход к совместному освоению энергетического потенциала региона и механизм управления водно-энергетическими ресурсами, который отвечал бы политическим, экономическим и экологическим целям каждого государства.
В настоящее время каждая из стран центральноазиатского региона стремится решить водную проблему в одностороннем порядке, выгодном только ей. Основное противоречие заключается в том, что интересы стран-пользователей водными ресурсами не совпадают. Спор между государствами, расположенными у верховья и низовья по течению главных водотоков Центральной Азии, затрагивает несколько взаимосвязанных моментов.
В результате, неурегулированный режим распределения вод крупнейших рек Центральной Азии, которые текут через несколько стран и служат, кроме того, важным источником энергии, в последние годы превратился в проблему, угрожающую стабильности региона. Вопрос мирного регулирования водной проблемы, распределение водных и энергетических ресурсов в Центральной Азии должен решиться самими центрально-азиатскими государствами без создания примирительной комиссии для урегулирования спора.
Особенно сложная ситуация характерна для Узбекистана и Туркменистана, почти 90% их возобновляемых водных ресурсов поступает извне. В этом отношении и Казахстан является водозависимой страной, поэтому проблема использования трансграничных рек для нас является в высшей степени приоритетной. Однако до настоящего времени центрально-азиатские государства не выработали единого подхода к использованию водно-энергетических ресурсов региона. Кыргызская и таджикская стороны рассматривают Международного водно-энергетического Консорциума (МВЭК) как орган по строительству гидроэнерге¬тических объектов с целью производства электроэнергии и последующей ее реализации.
Для Казахстана и Узбекистана создание Консорциума — одно из решений по гарантиро¬ванному водообеспечению орошаемого земле¬делия. Государства Центральной Азии заинтересованы в минимизации конфликтов при освоении гидроэнергетического потенциала, устойчивом и справедливом регулировании режима трансграничных рек. При этом сами, по всей вероятности, не могут выработать новый подход к совместному освоению энергетического потенциала региона и механизм управления водно-энергетическими ресурсами, который отвечал бы политическим, экономическим и экологическим целям каждого государства.
Вопрос мирного регулирования водной проблемы, распределение водных и энергетических ресурсов в Центральной Азии должен решиться самими центрально-азиатскими государствами без создания примирительной комиссии для урегулирования спора. И в этой ситуации вода может стать той ключевой проблемой, которая определит, управляет ли Центральной Азией чувство взаимовыгодного сотрудничества или опасная межгосударственная конкуренция.
В этих условиях, по нашему мнению, более рациональным будет сосредоточиться в минимизации конфликтов при освоении гидроэнергетического потенциала, устойчивом и справедливом регулировании режима трансграничных рек. А именно, соответствующие правовые документы центральноазиатских государств должны быть сопоставлены с международно-правовой базой регулирования конфликтных ситуаций в сфере водных ресурсов трансграничных рек. Также нужен анализ причины неудач в создании многостороннего механизма по разрешению спорных ситуаций, возникающих между центральноазиатскими странами при использовании водных ресурсов трансграничных рек.
— США и союзники выводят свои силы из Афганистана, что послужило причиной роста насилия и терактов в этой соседней с центральной Азией стране. Ни для кого не секрет, что элиты стран ЦА рассматривают Афганистан как источник угрозы своей безопасности. К чему может привести повторный приход радикалов к власти в Афганистане и какими последствиями этот процесс чреват для среднеазиатских стран?
— Для центральноазиатских государств, являющихся стратегическими партнерами России по Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), формирующемуся Евразийскому союзу, небезразлично, превратится ли Центральная Азия после вывода из Афганистана сил международной коалиции в регион бурь и потрясений или же здесь удастся и дальше поддерживать приемлемый уровень стабильности. Они глубоко озабочены такими вопросами, как: сохранят ли США/НАТО нынешние параметры своего военно-политического присутствия в постсоветской Центральной Азии, свернут его или же, напротив – расширят; будет ли налажено в этом регионе взаимодействие со структурами безопасности, действующими под эгидой России и/или Китая, и каковы могут стать формы и механизмы участия их, а также других региональных игроков (Индии, Ирана, Пакистана), в энергетических, транспортных, военнополитических проектах. Наиболее уязвимым с точки зрения безопасности является Таджикистан, который имеет с Афганистаном протяженную общую границу, частично проходящую по сложному горному рельефу, что и является причиной трудностей в ее охране. Если элиты стран ЦА рассматривают Афганистан как источник угрозы своей безопасности, то ЕС и США предлагают относиться к Афганистану не как к проблемному соседу, а как к неотъемлемой части региона. Ключевой мыслью Запада является необходимость расширения понятия региона Центральной Азии за счет Афганистана. Мысль о необходимости включения Афганистана в пространство Центральной Азии, на сей день считается абсурдной. Это будет означать опрокидывание региона в прошлое, смычку Центральной Азии с серой зоной в Афганистане, выбор новых геополитических ориентиров. Мотивируем это тем, что Центральная Азия, состоящая из пяти государств, представляет собой единый феномен, исторически сформировавшаяся как модерн в отличие от Афганистана, в силу ряда исторических причин.
По нашему мнению, Афганистан в его нынешнем состоянии невозможно включить в пространство Центральной Азии, так как страна превратилась в крупнейшую в мире фабрику по производству героина. В наркотической индустрии заняты сотни тысяч афганцев и доходы от нее сформировали криминальный сегмент в афганской теневой экономике. Центральноазиатским государствам важно обезопасить себя от угроз со стороны афганского направления – роста наркотрафика, распространения радикальных религиозных течений, так как индустрия наркотиков может оказать разрушающее воздействие на Центральную Азию в случае интеграции. Надо учитывать еще и тот факт, что Талибан мечтает строить общество исключительно на основе Шариата, что в итоге приведет Афганистан к консервации родоплеменных отношений. Исходя из этого невозможно внедрение ценностей модерна, которые присуще странам Центральной Азии. Поэтому, концептуальное переосмысление геополитической природы Центральной Азии, выгодное для США, должно продолжаться без афганского вопроса, только допуская стратегическое партнерство. Изменения баланса сил в Афганистане могут стать основными факторами в развитии ключевых трансафганских проектов.
Принципиально новым пунктом Центральной Азии в качестве приоритета на текущий год является акцент на южное направление, а именно на развитие сотрудничества с Южной Азией и содействие установлению мира в Афганистане. Она должна дать импульсы комплексному развитию межрегионального сотрудничества, и, возможно, создать условия для открытия новых транспортных коридоров. Для центральноазиатских народов Южная Азия исторически служила столь же важным направлением, как российское, китайское или ближневосточное. Еще в древности в Южную Азию шло ответвление Великого Шелкового пути. Республики Центральной Азии обнаружили себя отрезанными от Мирового океана, и южное направление стало географически кратчайшим путем к морских портам. Тем более продолжавшийся конфликт в Афганистане и неспособность Вашингтона добиться хотя бы относительной безопасности и стабильности даже на пике своего военного присутствия, пришедшегося на указанный период, сделали невозможным реализацию приоритетных транспортных и энергетических проектов, и существенно ограничили потенциал остальных направлений сотрудничества.
Обозначу одну из основных проблем по усилению потенциала центральноазиатских стран в противодействии радикальному экстремизму, переходящему к терроризму. Что мы должны совместно делать:
во-первых- противодействовать стремлению высших эшелонов экстремистских организаций, движение и их политических спонсоров к усилению организационных основ экстремизма, выражающих продолжающейся практикой создания и использование нелегальных экстремистских формирований среди определенных групп, подготовка, обучение, проведение акции;
во-вторых — проводить на постоянной основе мониторинг ситуации в Центральной Азии связанный с экстремизмом, терроризмом и сепаратизмом;
в-третьих- выявление причины условий, способствующих этой нетрадиционной войны, ассиметричной гибридной войны. использовать центр суточного мониторинга;
в-четвертых- заняться изучением проблемы конфликтологии, приграничной безопасности, связанной с распространением радикализма, экстремизма и терроризма.
Беседовал: Кавказ Омаров
www.novayaepoxa.com
