Редактор
Информационно-аналитический портал Novayaepoxa.Com представляет вниманию своих читателей эксклюзивное интервью с исполнительным директором Института безопасности Восточной Европы Юлией Осмоловской:
— Донбасс и Крым: две кровоточащие раны современной Украины. Прежняя власть отличалась своей жесткой позицией по Донбассу, а Зеленский выбрал другую стратегию, которая так и не привела к серьезным результатам. Какова нынешняя ситуация вокруг оккупированных территорий востока страны?
— В 2019 году президент Украины Владимир Зеленский получил от своего предшественника Петра Порошенко тяжелое наследство: страну, которая уже пять лет находилась в состоянии войны, и политические договоренности в формате Минских соглашений, содержание которых, скорее, подрывало, чем укрепляло национальную безопасность государства и его унитарность. Взять хотя бы спорные пункты о последовательности действий для восстановления полного контроля над частью государственной границы во всей зоне конфликта (более 400 км), которое – согласно Комплексу мер по выполнению Минских соглашений от 12.02.2015 – должно «начаться в первый день после местных выборов и завершиться после всеобъемлющего политического урегулирования (местные выборы в отдельных районах Донецкой и Луганской областей на основании Закона Украины и конституционная реформа) … в консультациях и по согласованию с представителями отдельных районов Донецкой и Луганской областей в рамках Трехсторонней Контактной группы». В.Зеленский получил в исполнение документ, который не мог быть исполненным без подрыва основ украинской государственности и не выполнялся самим П.Порошенко вплоть до момента передачи власти в мае 2019 года, хотя конечной датой выполнения всех пунктов Комплекса мер было установлено 31 декабря 2015 года.
К тому же, давайте не путать жесткость риторики с жесткостью позиции. Мягкость риторики еще не означает уступчивость позиции. Мы же видим по динамике результатов переговоров, что команда В.Зеленского твердо держит позицию о первичности обеспечения безопасности и только потом решение всей политической части Комплекса мер, и не согласна на изменения в Конституцию для решения административных вопросов отдельно взятых районов на востоке Украины. Жесткость риторики П.Порошенко не привела ни к чему другому, кроме как к замораживанию Россией своего диалога с украинской властью уже с осени 2016 года, со времени последнего саммита «нормандской четверки», в котором участвовал П.Порошенко. С того времени и вплоть до смены власти в Украине в 2019 году российская сторона отказывалась идти на диалог, аргументируя это тем, что будут говорить с кем угодно другим, только не с П.Порошенко. К тому времени украинское общество убедилось, что воинствующая риторика, к которой прибегал П.Порошенко, нисколько не приблизила разрешение конфликта, а все больше помещала его в категорию «конфликта низкой интенсивности», то есть, приобретающего хронический характер.
Ввиду этого, значительная часть украинского общества была готова принять иные подходы, предлагаемые В.Зеленским и его командой, касательно большей вовлеченности в переговорный процесс, поскольку видела, что Россия была готова к коммуникации с В.Зеленским. Мы хорошо понимаем, что такая «благосклонность» российского политического руководства, которую можно было увидеть в первые месяцы президентства В.Зеленского, объяснялась, скорее, их расчетами на «блиц-криг» в Украине на своих условиях, нежели истинными благородными намерениями «вернуть все обратно». Их оптимизм основывался на ожиданиях легкой победы, пользуясь отсутствием опыта В.Зеленского в политике вообще, а в геополитических играх и подавно. Именно этим можно объяснить российский энтузиазм по поводу частоты первых коммуникаций. Мы помним достаточно интенсивные диалоги и встречи по линии внешнеполитических советников лидеров «нормандской четверки», которые первые полгода происходили едва ли не каждый месяц, контакты между министрами иностранных дел Украины и РФ, даже коммуникацию между президентом РФ В.Путиным с президентом Украины В.Зеленским. Квитэссенцией диалога с проблесками конструктивности стал обмен удерживаемыми лицами в формате «35 на 35», при котором в Украину вернулись 24 моряка, захваченные Россией близ Керчи в ноябре 2018 года и 11 политзаключенных, среди которых были О.Сенцов, А.Кольченко, В.Балух, Р.Сущенко, Н.Карпюк, С.Клых и другие. Парижский саммит в декабре 2019 года и встреча лидеров Украины, России, Германии и Франции закрепили уверенность, что «есть свет в конце туннеля» и взаимопонимание будет найдено. Однако, 2020 год начал демонстрировать сбои в этой идеальной картине мира, поскольку российская сторона начала, понемногу, понимать, что «кавалерийским наскоком» взять Украину обманом из елейных слов не получится.
Иными словами, «мягкость словесных форм», которую демонстрировал в начале своего президентского срока В.Зеленский и его команда, не вела к автоматической «мягкости позиции» украинского руководства, на которую так рассчитывала Россия: украинская сторона, по-прежнему, не была готова соглашаться на формулу «сначала выборы, а потом безопасность», а также на создание прецедента расшатывания целостности государства через фиксацию в Конституции Украины особого статуса отдельных районов Донецкой и Луганской областей с их особыми полномочиями и правом «вето» на внешнеполитические инициативы в рамках всего государства. К концу 2020 года мы оказались «на втором круге» противостояния с РФ: (1) избегание самой Россией переговоров в рамках «нормандского квартета»; (2) имитацией (или «фарсом», как назвал их министр иностранных дел Украины Д.Кулеба) переговоров в рамках Трехсторонней контактной группы; (3) нерациональной эскалацией претензий к украинской стороне по поводу невыполнения ею своих обязательств в рамках Минских соглашений; (4) фактически, «замороженным» процессом обмена незаконно удерживаемыми лицами; (5) обострением ситуации на линии соприкосновения после длительного перемирия с 27 июля 2020 года.
К слову, перемирие от 27.07.2020 можно отнести к одному из действительных достижений В.Зеленского и его переговорной команды в процессе мирного урегулирования. На тот момент всего с начала боевых действий на востоке страны попыток заключить перемирие было порядка 30, и все они срывались менее чем через месяц после достижения очередной договоренности. Действующее перемирие – несмотря на усиление частоты его нарушений, которое наблюдается за последний месяц – длится уже более семи месяцев. Это значимый успех. Если ранее (до перемирия) Специальная мониторинговая миссия ОБСЕ (СММ ОБСЕ) фиксировала, в среднем, порядка 1000-1300 обстрелов в день и стороны заявляли о понесенных потерях, то за время перемирия (да и по настоящий момент), таких нарушений фиксируется, в среднем менее 100 (не считая пиковых обострений, когда их число приближалось к 300-400), а число жертв сократилось до минимума. Бывали месяцы, когда не было зафиксировано ни одного трагического случая ранения, и уж тем более, гибели людей.
В настоящее время мы подошли к тому рубежу в переговорном процессе, когда многие обозреватели успели его окрестить «минским тупиком»: переговоры в рамках «нормандского формата» сведены к нулю, а заседания ТКГ превратились в фарс. И это на фоне того, что украинская власть до последнего пытается «вдохнуть жизнь» в переговорные коммуникации, предлагая варианты встреч, которые блокируются российской стороной на основании того, что «договоренности Парижского саммита не выполнены, следовательно, нет необходимости в новой встрече». Ярким маркером того, что усилия украинской команды по поиску решений не остались незамеченными нашими западными партнерами, могут послужить слова президента Европейского союза Шарля Мишеля во время его визита в Украину 2-3 марта о том, что он «приветствует важные шаги Украины под руководством президента Зеленского» направленные на выполнение «минских соглашений» и его сожаление о том, что Россия «не ответила взаимностью на позитивные шаги Украины».
На самом деле, контекст происходящего гораздо шире. Можно смело говорить о том, что со сменой политического руководства в США в ноябре 2020 года все участники «нормандского квартета» пытаются оценить насколько этот фактор может изменить переговорную динамику и даже модифицировать существующие переговорные площадки, что неизбежно отразится на переговорных стратегиях, которые будут избирать участники «квартета». Россия смотрит на то, сколько «про-украинского» будет во внешней политике Дж.Байдена. Украина – на механизмы усиления своей переговорной позиции с помощью США. Франция и Германия – на динамику возрождения трансатлантического единства и синхронизацию политик США и ЕС касательно России. К тому же, Франция и Германия постепенно входят в период внутреннеполитических трансформаций и — с учетом парламентских выборов в Германии в сентябре этого года и предстоящих президентских во Франции в 2022 году — на сегодня трудно сказать кто в «нормандском квартете» будет представлять Германию вместо А.Меркель, а Францию вместо Э.Макрона (в случае, если он не будет переизбран на второй срок). С какими собственными взглядами на подходы к разрешению российско-украинского конфликта войдут новые, пока не известные нам, игроки в «нормандский квартет»?… Помимо этого, есть еще внутренняя динамика в России, где также в сентябре этого года будут проходить выборы в Государственную Думу РФ.
Указанные факторы создают высокую степень неопределенности настоящего момента для последующей судьбы переговоров. Поэтому состояние «лимбо» комфортно всем, кроме Украины. Ведь мы продолжаем нести человеческие потери. К тому же, еще есть задекларированные президентом Зеленским предвыборные обещания разрешить этот конфликт, и его политические рейтинги чувствительны к динамике переговоров. Это очень хорошо понимает РФ, которая блокировкой переговоров осознанно «подвешивает» Зеленского в неопределенность, тем самым решая свои стратегические задачи повергнуть Украину в состояние крайней внутриполитической дестабилизации.
— Понятно. Дипломатические переговоры в тупике. Рассматривает ли Украина силовые сценарии освобождения своих территорий? Мне, как гражданину Азербайджана, хорошо известно, что военное решение может быть победоносным, когда дипломатия бессильна в принуждении к уважению норм международного права страной-нарушителем. За 7 лет с момента начала российско-украинского конфликта удалось ли укрепить позиции ВСУ, улучшить военный паритет в свою пользу?
— Позиция украинской власти, высказанная неоднократно президентом В.Зеленским, довольно четкая: Украина собирается решать конфликт политико-дипломатическим путем. При этом, сказанное не означает, что в условиях эскалации боевых действий на востоке Украина не будет давать отпора. Секретарь Совета национальной безопасности и обороны Украины (СНБОУ) Алексей Данилов был в этом вопросе достаточно прямолинеен: «Я точно знаю, что наше войско готово к сопротивлению стране-агрессору в любой точке». Здесь важно обратить внимание на акцент «в любой точке». Ведь, помимо Донбасса, существует еще 1400 км украинской границы с РФ в Черниговской, Сумской, Харьковской и Луганской областях. А также Крым на юге, Беларусь на севере и Приднестровье на западе. Эти слова А.Данилова следует трактовать, как реальное понимание нынешней украинской властью всего масштаба потенциальной российской угрозы. Мы знаем, что СНБОУ в настоящее время разрабатываются различные сценарии и, по словам А.Данилова, «на любые действия России у нас будет достойный ответ».
Эти заявления секретаря СНБОУ имеют под собой рациональное обоснование. Российская агрессия против Украины стала катализатором значительных изменений в секторе безопасности и обороны Украины. К настоящему времени вооруженные силы Украины достаточно окрепли, чтобы быть готовыми отражать наступления противника с лучших технических позиций чем в 2014 году. При этом, процесс модернизации еще далек от завершения. Война вынудила Украину реализовывать сверхзадачи боеспособности в короткие сроки и ставить ориентиры в технической подготовке армии выше, чем в обычное, мирное время. Поэтому фиксируется рост финансирования сектора безопасности и обороны Украины. В Стратегии национальной безопасности Украины (2020) определено, что ежегодное бюджетное финансирование сектора безопасности и обороны должно быть не менее 5% от ВВП. Начиная с 2014 года, оно постоянно увеличивалось, и в 2020 году вообще стало крупнейшим за истории независимой Украины — 246 млрд. грн (или около 5,5% ВВП). В Государственном бюджете Украины на 2021 год эта сумма еще выше и составит более 267 млрд. грн. или 5,93% ВВП.
Есть еще одно важное достижение, которое стоит отметить отдельно. К настоящему времени украинские оборонные предприятия, практически, полностью отказались от российских комплектующих. В начале украинско-российской войны только 55% компонентов для военной техники и оружия производилось в Украине, 10% импортировалось из западных стран, 35% – РФ. В 2020 году уже около 70% компонентов изготовлялось в Украине, а 30% – на Западе. Сегодня Украина может самостоятельно обеспечить потребности армии на 40%, при том, что раньше этот показатель составлял 8-12%. Ситуация изменилась к лучшему, и во многом – благодаря частным компаниям.
В вопросах усиления своего оборонного потенциала мы ориентируемся не только на использование собственных ресурсов, но и на военно-техническую помощь наших западных партнеров. К примеру, при активном содействии США и Великобритании улучшается оснащение военно-морских сил Украины, что особенно актуально в условиях усиления напряженности в регионе Черного и Азовского морей. В ближайшей перспективе США планируют передать Украине (как в рамках технической помощи, так и на коммерческих условиях) патрульные катера класса Island (уже с боевым оснащением) и сверх-современные боевые катера Mark VI. В рамках договоренностей между президентом Украины В.Зеленским и британским премьер-министром Б.Джонсоном, а также в духе двустороннего Соглашения о политической ассоциации, свободной торговле и стратегическом партнерстве между Украиной и Британией в 2021 году ожидается начало работы над строительством ракетных катеров для украинских ВМС с использованием британских технологий. Есть перспективные проекты по совместному производству с Турцией, и не только корветов, но и ударных беспилотников.
— Военная помощь Украине со стороны Запада является чуть ли не самой актуальной темой украинской политики, когда темой для обсуждения становится конфликт в Донбассе. Какую конкретную помощь оказали западные партнеры Украине за последние годы?
— Будет корректнее сказать не «самой актуальной», а «принципиально важной». Объясню, в чем эта принципиальная важность для нас. Сам факт предоставления такой помощи (сначала, больше экспертной и технической, нелетальной, а с 2017 года и летальной) является важным политическим сигналом поддержки Украины и непрямым подтверждением признания наших западных партнеров, что это не гражданский конфликт в отдельных частях востока страны, а открытая российская агрессия с использованием военных средств. Фактически, западные партнеры помогают реализовать Украине право на самооборону, предусмотренное статьей 51 Устава ООН, ведь на нашу территорию произошло вооруженное нападение другой страны ООН, которая даже имеет статус постоянного члена СБ ООН.
Мы знаем, что это решение принималось нашими партнерами в очень сложных условиях. Украина начала поднимать вопрос военной помощи (в том числе, и в форме летального оружия) с 2014 года, и только в 2017 получила согласие США предоставить американские противотанковые ракетные комплексы Javelin. В целом, американская военная помощь Украине с 2014 года исчисляется суммой, близкой к 1,8 млрд долларов. Согласно данных Независимого оборонного анти-коррупционного комитета (Украина), это составляет около 90% всей военной помощи, полученной Украиной от иностранных партнеров. При этом, Украина также имеет возможность приобретать военную технику у других стран за счет использования ресурсов из других, не американских фондов. К примеру, такие страны-члены НАТО как Литва, Польша, Болгария и Канада могут поставлять (или уже поставили) летальное оружие Украине.
Большая часть военной помощи предоставляется Украине в рамках European Deterrence Initiative (EDI) для поддержки военных структур и национальных сил безопасности, что включает в себя средства разведки, боевую подготовку и инструкторство, поддержку логистики и техническое оборудование. В 2016 году НАТО учредило Comprehensive Assistance Package как «зонтичную структуру» для ряда проектных инициатив по улучшению командных и контрольных функций в украинских ВС, логистики, кибербезопасности и прочего. За время российской агрессии Украина еще больше приблизилась к НАТО, получив в 2020 году статус участника программы Партнерства расширенных возможностей. Следующими логическими шагами должны стать получение статуса Украины как главного союзника США за пределами НАТО и Плана действий к членству в НАТО.
— Зеленский часто посещает линию фронта и на месте знакомится ситуацией. Недавно он был в зоне АТО вместе с президентом Евросоюза, что наводит на мысль о том, что Киев готовит сепаратистам сюрприз? Как вы думаете, можно ожидать резкий поворот событий в зоне конфликта?
— Частые поездки президента Зеленского на линию разграничения делаются не только для того, чтобы получать обновленную информацию о реальном состоянии дел на линии противостояния. В эти поездки также приглашаются и в них участвуют представители высокого государственного ранга из стран наших партнеров. Совместная поездка В.Зеленского и президента Европейского союза Ш.Мишеля – одна из множества других, которые проводились с участием послов стран «Большой семерки», главы ОБСЕ и т.д. Эти визиты наших партнеров способствуют консолидации с украинской позицией, позволяют увидеть воочию последствия 7-летнего конфликта на контролируемой украинской властью территории, результаты практического использования западной помощи, которая предоставляется нашими партнерами для этих регионов, узнать о сложностях работы СММ ОБСЕ непосредственно от ее сотрудников, находящихся в зоне конфликта. Мы видим практическую ценность таких совместных визитов для укрепления политической поддержки Украины.
Не стоит связывать недавний совместный визит президентов Украины и ЕС в зону конфликта с возможными «сюрпризами», которые последуют от украинской власти незаконным боевым формированиям по ту сторону линии разграничения. Пока в сценариях мы не отслеживаем намерений официальных властей Украины применять силовой сценарий для возврата неподконтрольных территорий, как это пытается квалифицировать российская сторона, интерпретируя факт введения февральских санкций РНБОУ против В.Медведчука. Однако, следует признать, что есть все признаки эскалации напряжения. Это проявляется и в воинствующих заявлениях представителей т.н. Л/ДНР, и в угрозах «введения миротворцев» со стороны РФ, и в частоте нарушений перемирия, а также в активности боевых подразделений на неподконтрольных территориях. Понятно, что на все эти угрозы украинская сторона отвечает соответственно, заявляя о своей готовности дать отпор, что провоцирует значительное количество российских политиков нагнетать обстановку, заявляя об агрессивной риторике со стороны украинской власти как о признаке готовящегося силового сценария.
Одним словом, баланс очень хрупкий. Стороны обвиняют друг друга в готовящихся масштабных провокациях. На самом деле, это может быть всего лишь проекцией патовой ситуации в переговорах и упомянутом мною «минском тупике», когда через обострения российская сторона пытается принудить Украину стать более уступчивой. Однако, такое закручивание эскалационной воронки может привести к случайным эксцессам, которые спровоцируют срыв перемирия и возобновят активную фазу боевых действий. Риски такие существуют, и украинская власть готовится к ним. Уже сейчас в РНБОУ активированы к пересмотру 5 сценариев возможного развития событий, разработанных еще в декабре 2019 года. Вместе с тем, хочется искренне верить, что благоразумие восторжествует, и нам удастся придерживаться линии на решение конфликта политико-дипломатическим путем, о котором говорит В.Зеленский, а 2021 год проявит проблески выхода на конструктивные решения.
Беседовал: Кавказ Омаров
www.novayaepoxa.com
