Редактор
О том какие тенденции идут в регионе Центральной Азии, афганской угрозе в регионе, о политике нового руководства Узбекистана, а также и российско-китайском столкновении интересов рассказал Novayaepoxa.Com российский эксперт по Центральной Азии Андрей Медведев.
— Какие сегодня идут тенденции в регионе Центральной Азии?
— Недавно Аналитической ассоциацией ОДКБ и Институтом международных исследований МГИМО МИД России был опубликован аналитический доклад «Угроза международного терроризма и религиозного экстремизма государствам – членам ОДКБ …..». Соглашусь с авторами этого документа, которые характеризуют ситуацию в Центральной Евразии как явно выражено турбулентную и с растущими рисками, увеличивающимися под негативным влиянием ближневосточных конфликтов.
На ней также сказывается экономический кризис, в том числе, связанный и с падением цен на нефть и другие сырьевые товары на мировых рынках, а также с эффектом антироссийских санкций и контр-санкций. Кроме того внутриполитические процессы во всех без исключения государствах региона характеризуются противоречивыми и плохо контролируемыми тенденциями, включая накопление не всегда очевидного протестного потенциала, связанного с дальнейшим расслоением населения по доходам и социальному положению.
— Многие эксперты отмечают, что главной угрозой для региона является афганский фактор. Насколько этот фактор серьезен?
— Ситуация в приграничных с Туркменистаном, Узбекистаном и Таджикистаном районах всегда была и остается сложной. К сожалению, в медийном пространстве нет единых стандартов оценки информации по таким критериям как достоверность, полнота, однозначность, чистота источника. В основном экспертное сообщество оперирует данными из третьих, четвёртых рук, что по известным законам искажения информация не есть хорошо.
То есть, если ты не имеешь прямой связи с реальным участником событий, которому можно доверять, то не понятно на чем делаются выводы. Если не имеешь таких источников информации, то хотя бы должна быть налажена собственная система мониторинга местных СМИ. С учетом того, что сегодня очень многие СМИ превратились в оружие ведения информационных войн, то видится необходимым четко понимать — кому конкретно принадлежит тот или иной медийный ресурс.
Кроме того, при оценке ситуации необходимо иметь «критическую массу» первичной информации, чтобы проанализировать её и сопоставить с архивом достоверных событий. Зачастую, ничего этого нет. Для меня афганский фактор дестабилизации ситуации в странах Центральной Евразии всегда был на втором месте по сравнению с внутренними факторами. Я считаю, что ожидать серьёзных атак на перечисленные страны, кроме краткосрочных провокаций, приводящихся в целях достижения конкретных политических целей, не приходится.
Например, хорошо известно, что сейчас отмечается активизация провокаций на афгано-туркменском участке границы, которые проводятся некоторыми туркменскими этническими преступными группами, весьма далекими от каких-либо идеологических догм. То есть им без разницы под чьим флагом выступать, лишь бы заплатили. В организации провокаций отмечены представители Великобритании, которые в данном конкретном случае действуют в интересах США, стремящихся добиться от Туркменистана более тесного военного сотрудничества.
При этом все прекрасно понимают, что если с территории Афганистана на сопредельную территорию хотя бы на десяток километров вглубь действительно вторгнется сколько-нибудь значимая вооруженная группа, она будет блокирована и уничтожена в течение короткого времени. При этом, несмотря на то, что Туркменистан не является членом ОДКБ, этой организацией, в случае просьбы со стороны туркменских властей, будет оказана необходимая помощь, как и помощь на двусторонней (российско-туркменской) основе. Примеры такого взаимодействия есть – в частности, в рамках ликвидации последствий взрыва складов в Безмеине летом 2011 года.
Другое дело, что Афганистан продолжает оставаться территорией расположения лагерей подготовки боевиков-выходцев из сопредельных (и не только) государств. По возвращении домой они пополняют так называемые «спящие ячейки» террористических сетей. На мой взгляд, в ближайшее время этот процесс будет активно продолжаться во всех государствах Центральной Евразии. Это происходит потому, распространение экстремистских настроений в обществе во многом обуславливается конкретными социальными обстоятельствами, и экстремизм превращается в реальную опасность там, где обществу приходится расплачиваться за нерешенные проблемы.
— Как вы оцениваете политику новой администрации Узбекистана, и насколько она служит стабильности региона?
— Узбекистан является страной, которая не только сама не имеет выхода к мировому океану, но и окружена государствами, которые также не имеют такого выхода. Поэтому объективно Узбекистан нуждается в добрососедских отношениях, которых не было долгие годы. Сейчас появился шанс их наладить. Это сложный, но необходимый процесс. Отмечу, что всегда считал водно-энергетический потенциал региона божьим даром, а не яблоком раздора, каковым он являлся последние 25 лет.
Государства региона упустили это время для того, чтобы его использовать в коллективных целях. Однако сегодня происходят важные события – это, прежде всего, наметившееся и начавшееся водно-энергетическое сотрудничество Китая и Пакистана. Думаю, что его реализация окончательно «похоронит» такие масштабные проекты как CASA 1000, Рогунская и Камбаратинская ГЭС. В Кыргызстане и Таджикистане продолжится развитие малых ГЭС.
Важным моментом также является то обстоятельство, что за последние годы Узбекистан заметно изменил структуру сельскохозяйственного производства, сократив в нем долю хлопка. То есть водный вопрос станет, наконец-то не таким острым, каким он оставался на протяжении последних 25 лет. А если удастся договориться по этому, наиважнейшему блоку противоречий, то и все остальные, включая вопросы границ, решать будет легче. Но говорить о том, каким образом будет идти этот процесс, сейчас не возьмусь, так как существует слишком много переменных факторов, включая стабильность в самом Узбекистане, начавшийся процесс транзита власти в Казахстане, очередная предвыборная нестабильность в Кыргызстане, заметное ухудшение социально-экономического положения в Туркменистане и Таджикистане.
— Каково на сегодня влияние Китая в регионе Центральной Азии и ожидается ли столкновение интересов России и Китая?
— Мне неоднократно доводилось отвечать на этот вопрос. С момента появления независимых государств Центральной Евразии внешние игроки пытались в отношении них реализовать несколько громких стратегий.
Это — «Большая Центральная Азия» (стратегия США, заявленная в 2006 г), ЕС («ЕС — Центральная Азия» (2007-2012 г.г.)), Японии («ЦА + Япония» (2005)), Турции («Большой тюркский мир» начало 90-х годов XX века) и другие. Свои долгосрочные стратегии в отношении ЦА также имеют Иран, Пакистан, Индия, Южная Корея.
Перечисленные стратегии являются разными по степени проработанности, подкреплению реальными финансовыми ресурсами и наполненности реальными проектами.
На мой взгляд, стратегия Китая изначально была менее всего виртуальна, и сейчас мы все являемся свидетелями ее высокой эффективности с точки зрения продвижения китайских интересов. В ее основу лег воспринимаемый странами региона принцип «мягкой силы», изначально привнесенный в регион с Запада, но в последствии наполненный Китаем конкретной экономической экспансией.
Китайские стратегические инвестиции (покупка акций ресурсодобывающих компаний, строительство транспортной инфраструктуры, выдача привлекательных займов, товарных кредитов и прочее) соответствуют долгосрочным целям КНР. При этом Китай до сих пор пока стремится всеми способами показать, что на политическом уровне не ставит целью прямую конкуренцию с США и Россией, по всей видимости, ожидая того момента, когда совокупность реализованных экономически выгодных проектов станет определять и политические отношения со странами региона. Данная стратегия весьма выгодно отличается от геополитической конкуренции РФ и США, которая далеко не всегда подкреплена серьезной экономической базой.
Ниджат Гаджиев
Novayaepoxa.Com
www.novayaepoxa.com