Ильхам Назаров: «Готовлюсь побить свой личный рекорд…» — ИНТЕРВЬЮ

Талантливый азербайджанский вокалист, солист творческой сцены «Üns», артист Азербайджанской государственной хоровой капеллы, солист Азербайджанского академического театра оперы и балета, прошедший обучение в одном из престижнейших музыкальных учебных заведений Европы — Академии оперного искусства (Accademia D`Arte Lirica), яркий участник музыкального конкурса «O səs Türkiyə», победитель IV Международного конкурса вокалистов имени Муслима Магомаева, лауреат конкурса лучших контртеноров мира (второе место), участник 5-го юбилейного сезона престижного проекта «Большая опера», заслуженный артист Азербайджана Ильхам Назаров продолжает расти и развиваться.

На счету Назарова уже 49 ролей в различных оперных спектаклях, но он не намерен останавливаться на достигнутом. Он уверенно идет вперёд к новым целям и открывает горизонты, которые раньше казались далекими.

Ильхам Назаров начинал петь, как бас-баритон, но спустя определенное время обнаружил в себе способность петь, как контртенор. Желание петь именно, как контртенор, было воспринято неоднозначно. Большинство музыкантов довольно скептически восприняли эту инициативу. Однако, как показало время, это был верный шаг, который стал началом длинного пути к большому успеху.

Сегодня наш вокалист Ильхам Назаров, единственный контртенор Азербайджана с диапазоном голоса в 5 октав, принимает участие в престижных международных проектах и выступает на ведущих мировых сценах именно, как контртенор, прославляя свою Родину – Азербайджан.

Информационно-аналитическая онлайн газета Novayaepoxa.Com — Новая Эпоха побеседовала с Ильхамом Назаровым, который поделился своими мыслями об оперном искусстве, спектаклях, ролях, театрах, работе со своими коллегами по цеху и рассказал о планах на будущее.

Интерес к опере, театру у меня проявился достаточно рано, когда я увидел спектакль «Риголетто», но, к большому сожалению, мне пока не удалось спеть в этой опере, и, наверное, уже не удастся это сделать, хотя очень бы хотелось.

Мой звёздный час наступил, когда мы выступили на Творческой сцене театра «ÜNS» и показали «Нотр-Дам де Пари» на французском языке. Представление проходило в концертной форме, где играл камерный оркестр под управлением дирижёра и художественного руководителя, Народного артиста Азербайджана Теймура Гёйчаева. Мне дали главную роль — Квазимодо, и нужно было петь драматическим тенором. Затем в 2010 году мы показали рок-оперу «Нотр-Дам де Пари» во Дворце Гейдара Алиева, но уже на русском языке.

Знаковым событием в моей жизни стало выступление в премьерном показе оперы «Интизар» Франгиз Ализаде, написанной на либретто профессора, ректора Бакинского филиала МГУ, художественного руководителя театра «ÜNS» Наргиз Пашаевой. Данное историческое событие произошло в мае 2010 года во Дворце Гейдара Алиева в рамках международного музыкального проекта Фонда Гейдара Алиева. Это был первый спектакль в стиле модерн и самый лучший из когда-либо поставленных в Азербайджане. Многодневные репетиции, бессонные ночи и колоссальное количество потраченных сил не прошли даром. Это был настоящий успех.Наряду с этим, я выступал в оперных спектаклях, поставленных в концертном зале Оперной студии Бакинской музыкальной академии, например, «Евгений Онегин», «Свадьба Фигаро» и т.д.

В 2010-ом году я получил приглашение в Азербайджанский государственный академический театр оперы и балета, где в качестве штатного солиста проработал до 2015 года, но после ввиду большого количества поездок и гастролей руководство театре мне предложило стать приглашенным солистом, коем я являюсь и сегодня. Параллельно с этим я учился в Италии в одном из престижнейших музыкальных учебных заведений Европы — Академии оперного искусства (Accademia D`Arte Lirica), расположенной в небольшом живописном городке Озимо. Мне преподавал маэстро Винченцо Де Виво, который являлся также артистическим директором оперного театра Сан-Карло в Неаполе и членом жюри многих музыкальных конкурсов. Я благодарен всем, кто помог мне осуществить мою мечту. В Академии я пел контртенором, а в нашем театре баритоном.

Моим дебютом в Азербайджанский государственный академический театр оперы и балета стала мугам-опера «Лейли и Меджнун», показ которой был приурочен к 50-летнему юбилею Мансума Ибрагимова, где я исполнил партию Нофаля. Никогда не забуду момент, когда мы с Мансумом муаллимом должны были выйти на сцену, но чуть было не опоздали. Мансум почему-то говорил, что еще не время, но я слышал, что вот-вот начнётся моя часть, поэтому я взял его за руку, начал петь и таким образом мы появились из-за кулис. Это был мой дебют в азербайджанском театре оперы и балета.

Учёба в Италии открыла мне двери на мировую сцену. Наряду с обучением в Академии, я принимал участие в престижных фестивалях и прослушиваниях, которые проходили удачно. Таким образом, начинания с 2011-года я стал выступать в спектаклях в Италии, будучи студентом Академии. Ещё во время учёбы в Академии нас прослушивал маэстро Альберто Триола и выбрал меня для участия в 38-м фестивале Della Valle D’İtria, который прошёл в городе Мартина-Франка (Италия) 30 июля 2012 года. В рамках фестиваля я исполнил главную партию в опере «Орфей» Луиджи Росси. В постановке «Нос» я пел как баритон. Скажу больше, исполнять произведения Шостаковича очень сложно. Петь на сцене Римского оперного театра — это одно удовольствие, здесь царит невероятная атмосфера. Я получил огромное удовольствие от своего выступления, и очень рад, что мне удалось это пережить.

Я специально узнавал в Римском оперном театре, выступали ли до меня на их сцене азербайджанцы. Мне ответили, что я первый, так как турки были, а азербайджанцев не было. Таким образом, я вошёл в историю. Однако, самым запоминающимся для меня стало выступление на Международном фестивале Юрия Башмета во Львове в 2012 году, где я исполнил арию Лепорелло «Мадамина» из оперы «Дон Жуан» Моцарта. Помню, как обо мне написали «Звезда Львова — Ильхам Назаров».

Я могу петь как баритон, и как контртенор. Многие вокалисты не знают, что такое тембр и диапазон. У меня пять октав и широкий диапазон, который дает мне возможность петь программу для сопрано, для альта и для контральто, а также для баритона, для баса и т.д. Петь контртенором намного сложнее, чем баритоном.

Совмещать в себе баритон и контртенор очень сложно. Когда я пою, как баритон, а потом как контртенор, или наоборот, внутри меня происходят сильные изменения, это два разных Ильхама, две разные личности, два разных человека. Меняются мои мысли, меняется внутренний настрой, меняется энергетика. Между выступлениями как баритон и контртенор должно проходить определенное время, которое позволит мне настроиться.

География моих гастролей охватывает около 50-ти стран мира. Я выступал в Италии, США, Украине, Чехии, Финляндии, Франции, Германии, Турции, России, Иране, Казахстане и других странах.

В общей сложности я спел 49 ролей, и сегодня готовлюсь обновить свой личный рекорд. 35 спел, как контртенор, 14- баритон. 80% ролей приходятся на главные партии. Барочные спектакли отличаются своей сложностью, ведь у одного персонажа может быть 5-6 арий, каждая из которых длится не менее пяти минут. Если суммировать продолжительность всех арий, то моё выступление в одном спектакле превышает 30 минут. В своём большинстве – мои образы – это главные герои.

Работа над ролью – это сложный и трудоёмкий процесс, требующий максимального количества сил и концентрации. В первую очередь, я изучаю историю, которая легла в основу либретто, кто его написал, где и в какое время происходит действие. Что хотел сказать композитор, написав это произведение? Я стараюсь отталкиваться от эпохи, в которой происходит действие, чтобы понять образ, характер и поведение своего героя. Изучаю партитуру, ищу объяснение, почему именно таким образом он расставил акценты, стараясь найти логическое объяснение. В этом деле мне очень помогает наша национальная музыка, наш фольклор, одним словом, знания, полученные у моего покойного педагога Агахана Абдуллаева.

Порой я вношу свои изменения, что не всегда одобрительно воспринимается дирижёрами, если они хотят исполнить произведение по-своему (используя свою трактовку) или в точности, как написал его композитор. Конечно, есть авторы, в произведения которых можно внести незначительные изменения, касаемо интонации, тона, экспрессии, эмоциональности, что является моей интерпретацией, но порой это не получается, да и не всегда это требуется. Считаю, что необходимо действовать по ситуации, опираясь на своё видение. Если эти вариации в барочных ариях пришлись по душе дирижёру и зрителю, значит, старание и чутьё оправдали себя.

Как актёру мне довелось петь и женские роли. Честно говоря, играть женщину и петь, чтобы это выглядело естественно, не так просто, так как нужно обладать способностью перевоплощаться. Помню, как я, разучивая женскую партию, решил выбрать для себя женский образ, чтобы иметь перед глазами реальный пример, как ведёт себя женщина, как разговаривает, как двигается, ее манеры, мимику, жесты и прочее. Этим человеком стала хормейстер Азербайджанской государственной хоровой капеллы, заслуженная артистка Азербайджана Юлизана ханум Кухмазова. Как потом говорили критики и любители оперного искусства, мне удалось на сцене раскрыть женский образ и моё выступление выглядело естественно. Например, я единственный мужчина в истории оперного искусства, который спел партию Прилепы из оперы П.И.Чайковского «Пиковая дама». Я даже спел партию Чио-Чио-Сан из «Мадам Баттерфляй» Джакомо Пуччини после чего потерял голос и не мог петь целый месяц. Это был большой риск, который не оправдался, так как спектакль сложный и петь его весь на самых высоких нотах может пагубно сказаться на состоянии здоровья контртенора. Но сегодня при желании я могу исполнить пару арий из этого спектакля.

За свою профессиональную карьеру мне довелось предстать в разном амплуа – в образе представителей разных профессий, сословий и членов общества. Например, я пел сына, отца, взрослого мужчину, врага, ангела, колдуна, урода (Квазимодо), влюблённого, героя, артиста балета, актёра, брошенного человека, от которого все отвернулись (моно-опера «Я и мои мечты») и т.д.

Мои предпочтения к ролям с годами несколько изменились. Сегодня мне больше нравятся более глубокие драматические, нежели комические персонажи, как например, образ человека из моно-оперы, которого все покинули, и он остаётся наедине с самим собой. Не зря говорят, что мы можем быть одинокими, находясь в шумной компании. Этот образ мне очень близок по духу, его переживания, мысли, настроения. С возрастом, набравшись опыта, я стал по-другому смотреть на мир, меня стали больше интересовать более психологические роли, сложные персонажи с непростыми характерами. Порой трудности, с которыми сталкивается человек, помогают ему понять изнутри судьбы своих героев и раскрыть их на сцене. Артисту легче показать эмоции, которые ему довелось испытать в жизни, пропустить через себя, оказавшись в похожей ситуации. К тому же, когда у артиста всё есть, его мотивация зачастую начинает уменьшаться. Порой голод или какая-то нужда, я имею ввиду не только материальный, но и духовный аспект, толкает творческого человека действовать, творить, создавать, а для этого необходимо ощущать потребность.

Если подсчитать количество спектаклей, в которых мне довелось выступить, то их число будет исчисляться сотнями. Например, 2010 год стал для меня удачным, ведь я принял участие в 247 музыкальных мероприятиях. Бывало так, что в год я принимал участие в пяти спектаклях. Бывало, что в день у меня было по 3-4 выступления. Это и спектакли, и концерты, и разного рода выступления. Со временем я сократил количество выступлений, так как стал более разборчивым, отсеивая невыгодные для меня предложения. Считаю, что у каждого творческого человека должен быть фильтр, через который он пропускает поступающие к нему предложения, оставляя только самые хорошие, ведь везде успеть невозможно, да, это и не нужно.

Бывало так, что одну партию я готовил в максимально короткие сроки – всего неделю, а случалось, что две недели и больше, когда параллельно я готовился к классическому концерту. Немаловажную роль играет язык, на котором будет будущая постановка, ведь на азербайджанском или итальянском мне разучивать партии гораздо легче, чем на французском или немецком.

Я пел на самых разных языках мира: азербайджанском, итальянском, французском, немецком, русском, английском – если говорить о спектаклях, включая татарскую оперу «Сююмбике», которую я разучил, но пока не исполнил. Говоря о произведениях, то сюда можно добавить казахский, турецкий и др. Независимо от языка, на котором пою, я стараюсь приблизить своё исполнение к носителям языка, правильно выбирать интонацию и ставить ударение, чтобы акцент не ощущался. Мне нравится петь на итальянском. Для меня, как контртенора, петь на русском достаточно сложно, чувствую большую нагрузку, чем, когда пою, например, на немецком языке.

Со временем артист начинает учиться себя гримировать, а точнее понимать, какой именно грим ему нужен для той или иной роли. Конечно, в театрах работают гримёры, и визуальная подготовка артиста к выходу на сцену ложится на их плечи. Но гримёры в зависимости от театра отличаются, где-то работают более высококлассные специалисты, где-то — менее. Однако приобретённый опыт помогает тебе выходить из ситуаций. Хороший гример учит тебя, а слабого гримёра учишь ты, подсказывая ему, на что нужно обратить внимание, чтобы получился необходимый образ. Это сложный взаимообратный процесс.

Профессиональному артисту приходится бороться с болезнью или усталостью, особенно, когда у тебя подряд 5-6 спектаклей или сложных выступлений, после которых ты чувствуешь себя, как выжитый лимон. Бывает, что промежутки между спектаклями составляют 2-3 дня, а может и меньше, когда один и тот же спектакль идёт несколько раз подряд в течение двух недель или месяца. В таких случаях нужно уметь быстро восстанавливаться и мотивировать себя, чтобы каждый новый спектакль проходил на аналогичном уровне или даже выше предыдущего, но никак не ниже, что категорически исключается. Порой нет настроения, тебя мучают какие-то жизненные переживания и проблемы, ты поёшь с температурой, простудой или легким недомоганием, но зритель не должен это почувствовать. Недомогания и все проблемы нужно оставлять за сценой, а оказавшись на ней, перевоплотиться в своего персонажа. В таких случаях тебе помогают опыт и артистизм, когда ты вкладываешь больше энергии и эмоций, делая своё выступление более экспрессивным, если голос тебя плохо слушается. Однако сцена требует самопожертвования, когда ты, несмотря ни на что, выходишь и поёшь, отдаваясь целиком и полностью, за что получаешь нескончаемые овации благодарной публики, которая всегда понимает, выложился ли артист на все сто или решил схалтурить. Зрителя никогда не обманешь, он чувствует сердцем.

Мое поведение в день спектакля, если я полностью готов, не отличается от привычного. Я не абстрагируюсь от людей, не стараюсь куда-то уединиться. Наоборот, я нахожусь в приподнятом настроении. Мне очень помогает мышечная память, когда голосовые складки и мышцы тела настолько натренированы, что всё получается автоматически. Мне лишь остаётся добавить «соль» и «перец» по вкусу в зависимости от ситуации, так как остальные ингредиенты уже готовы, остается только перемешать содержимое и подать на стол готовое блюдо.

Бывают случаи, когда приходится петь подряд несколько разных спектаклей, которые отличаются в плане нагрузки, ведь бывают достаточно сложные в техническом плане арии. После этого начинаешь уставать, но опять же, я придерживаюсь принципа, если человек берётся за дело, то его нужно делать хорошо, иначе вообще не делать. Поэтому я всегда довожу начатое до конца и стараюсь сохранить самый высокий уровень, который только возможно, несмотря на усталость и прочие моменты. Это обычно происходит тогда, когда ты поёшь как контртенор, но в другом спектакле тебе нужно исполнить партию, которая по твоим ощущениям лучше подходит для меццо-сопрано. В период между такими спектаклями я, истощенный, слушаю данную арию в исполнении разных меццо-сопрано, чтобы найти именно то, что мне нужно, а также получить необходимую энергию и восстановить свой эмоциональный баланс. Это помогает мне найти нужный образ и сделать пение естественным. После таких спектаклей и выступлений ты опусташаешься, как батарейка, и тебе необходимо время, чтобы восстановить потраченные силы и энергию.

Для контртенора написано много разных спектаклей, поэтому для него всегда шьют прекрасные костюмы, каждый из которых имеет свои особенности. Некоторые бывают достаточно тяжёлыми, так как состоят из множества элементов одежды и аксессуаров. Например, определенные головные уборы бывают не только объёмными с использованием перьев и прочих элементов декора, но и весят несколько килограммов. Костюмы бывают широкие, узкие, миниатюрные, громоздкие и порой, чтобы надеть один из них и провести в нем весь спектакль, нужно обладать хорошей физической подготовкой. Сегодняшнее время требует от артиста универсальности. Он и поёт, и бегает, общается со своими партнёрами по сцене, а при необходимости исполняет какие-то трюки или элементы гимнастики. Поэтому ему нужно чувствовать себя максимально комфортно, чтобы раскрыть образ, свободно петь и играть на сцене, как актёр, не забивая свой мозг мыслями о костюме. Поэтому некоторые костюмы приходится приспосабливать для себя, шить собственные наряды и т.д. Помню, как пел Кармину Бурану Карла Орфа в костюме из тюля с прикреплёнными на нём компьютерными металлическими схемами, которые постоянно соприкасались с обнаженным телом, что доставляло дискомфорт. Порой самые незаурядные костюмы появляются в современных постановках. Иногда модельеры стараются создать красоту – неотразимый костюм, забывая, что он будет не на манекене в музее моды, а на живом человеке, который двигается и ему должно быть максимально комфортно. Но в любом случае артист должен петь, и, если понадобится, превозмогая боль, делая это так, чтобы зритель ничего не почувствовал.

Мне довелось работать с разными режиссёрами, как в Азербайджане, так и за рубежом, и в 99% из 100 мне попадались очень хорошие специалисты, с которыми было удобно и комфортно сотрудничать. У нас всегда складывались хорошие отношения, и мы без особых сложностей добивались взаимопонимания. Я убежден, что режиссёр – это, в первую очередь, хороший психолог, который должен найти индивидуальный подход к каждому вокалисту, а после нахождения контакта и взаимопонимания, объединить их во имя единой цели. Бывают случаи, когда режиссёр настоящий профессионал своего дела, но, как человек, нехороший. Это проявляется в его манере поведения и общения с артистами, которым он начинает приказывать плясать под его дудку, делая замечания в грубой форме, если что-то идёт не по его сценарию, и он не может от актера добиться желаемого. Порой режиссёр сам не знает, чего хочет, и это негативно сказывается на всём процессе. Творческие люди – народ ранимый, трепетно реагирующий на каждое слово, мимику и жесты, поэтому режиссёру следует быть тактичным. Он может дать понять артистам, что на площадке он главный, но это следует делать ненавязчиво и деликатно, предложив им сотрудничать, а не отдавать диктаторские приказы. Здоровая атмосфера творчества, уважение и сотрудничество в итоге выливаются в хороший качественный продукт, и идёт в зачёт и режиссёру, и артистам спектакля.

У меня редко получается с первого раза влиться в роль и понять задумку режиссёра. Мне нужно проанализировать, что именно хочет режиссёр, и уже после второй-третьей репетиции у меня начинает получаться. Ведь каждый режиссёр индивидуален и обладает своим видением, даже если речь идёт об одном и том же персонаже. Особенность режиссёра заключается в том, что не каждый из них может высказать то, что он хочет, сопровождая это развернутыми объяснениями. Порой режиссёр просто говорит, к примеру, иди туда или сядь за стол, но не объясняет, почему я должен вести себя именно так. Иногда режиссёр может полчаса объяснять артисту, а желаемого результата всё нет. Поэтому каждая ситуация индивидуальна. Иногда я полностью выполняю требования режиссёра, а порой что-то меняю, но делаю это так, словно этого были его наставления, и ему нравится моя интерпретация и по его одобрительному взгляду я понимаю, что именно это он и имел в виду, но не мог объяснить. В таких случаях помогает профессиональный опыт и чутьё. Сила хорошего режиссёра заключается в том, чтобы не всегда настаивать на своём, а порой и прислушиваться к своим подопечным.

Я выступал со многими известными дирижёрами в знаменитых концертных залах, но мне, почему-то с итальянцами и азербайджанцами работается легче. Возможно, на это повлияло мое обучение в Италии. Примечательно, что итальянские маэстро более открыты к интерпретациям и нормально реагируют на мои изменения красок (эмоциональности), понимая, что я делаю это осознанно. Я не считаю себя крайне грамотным музыкантом, но всегда интуитивно чувствую, как должно быть. Интуиция меня не подводит. Иногда бывают случаи, когда мнение режиссёра и дирижёра по одному эпизоду не совпадают, и тогда приходится искать золотую середину.

Говоря о партнёрах по сцене, мне удобно работать с открытым человеком, который уверенно чувствует себя на сцене, спокойно на все реагирует, не закомплексован и не консервативен. Удобно работать с таким партнёром, который к тебе прислушивается, ведь с ним вы можете обсудить рабочие моменты. Это не достигается, когда один из артистов смотрит на другого свысока, стараясь показать своё превосходство. Хорошо, что мне не попадались такие партнёры по сцене. Как говорят артисты, с кем мне доводилось сотрудничать, я очень коммуникабельный и легко иду на контакт, могу найти общий язык практически с любым адекватным человеком. Всегда готов поддержать и помочь партнеру по сцене, чтобы конечный результат был лучше и у всех всё получилось. Примечательно, что гораздо сложнее быть напарником контртеноров, ведь мои европейские коллеги порой считают себя примами, самыми лучшими, даже, если поют роль третьего плана.

Конечно, долгие разъезды и постоянные гастроли не дают достаточно времени видеться с семьей. Я женат, у меня трое детей, и с каждым разом мне в эмоциональном плане становится все сложнее отправляться в долгие поездки. Репетиции дома привели к тому, что дети начали за мной повторять и превращаются в маленьких актёров. Они и поют, и играют, и получают актерское мастерство.

Мне довелось выступать в знаменитых театрах мира, но моим самым любимым стал оперный театр Сан-Карло в Неаполе, построенный в 1737 году, считающийся символом города, на сцене которого выступают звёзды первой величины. В нём царит необыкновенная атмосфера. Мне довелось выступить на сцене легендарного Миланского театра Ла Скала, о котором мечтает каждый оперный певец, но такого чувства, как в театре Сан-Карло, у меня не было. Но хочу оговориться, что эти ощущения индивидуальны и это нисколько не умаляет значимость других театров, включая мой родной азербайджанский театр оперы и балета, откуда, можно сказать, и началось моё восхождение, как оперного певца. Затруднюсь назвать общее число театров, в которых я выступил за годы своей профессиональной карьеры, но их количество исчисляется десятками. Главное, каждый раз, выступая за рубежом, я представлял нашу страну, свою Родину – Азербайджан! Сегодня передо мной новые цели, одна из которых – это побить свой личный рекорд, и я верю, что с помощью Всевышнего и поддержкой всех, кто в меня верит, мне удастся это сделать!

Фотографии из личного архива Ильхама Назарова

Рустам Гасымов