Редактор
Вопросы Novayaepoxa.Com отвечает российский эксперт по Северному Кавказу, общественный деятель, журналист Наталья Захарова:
— Что можете сказать по поводу ареста Арашуковых? Это часть антикоррупционной операции, проведенной Москвой в СКФО? Ожидаются ещё подобные громкие аресты среди кавказской элиты?
— За давностью проблемы ситуации вокруг Арашуковых сложно назвать борьбой с коррупцией. Арашуков-старший работал еще в структурах компании Газпром на Ставрополье, откуда сейчас также немало арестованных по этому делу. Объемы голубого топлива на 30 млрд рублей, пропажу которых инкриминируют задержанным, незаметно украсть невозможно. Интересно, схожую “внезапную” ситуацию я наблюдала в Дагестане с заводом КЗЛС (Каспийский Завод Листового Стекла). Завод на падении рубля очень ушел в минус, был обанкрочен. Предприятию назначили внешнего управляющего. КЗЛС начал выбираться из долговой ямы. Я общалась с управляющей, она была в восторге — завод не просто выходил на прибыль, но и гасил долги. Компанию представляли на инвест-форумах. Два года назад на 4-ой годовщине производства с участием банков, в том числе ВЭБ, с участием замминистра промышленности РД, директор предприятия Игорь Кремер обсуждал создание кластера и расширение производства. ВЭБ обещал поддержать. Год спустя Кремера арестовали по обвинению в хищении на сумму более 38 млн рублей. Столько проверяющих, контролирующих структур: миллиарды не заметные глазу? Ситуация с директором КЗЛС развернулась, когда сменилась власть в регионе, в отдельно взятом Дагестане.
Ситуация с Арашуковым — это ситуация с энергоносителями, ситуация с Карачаево-Черкесией и Ставропольским краем (где длительное время работал Арашуков старший, где много лиц, причастных к отраслевым махинациям). Но это не антикоррупционная операция по СКФО, это работа по отдельным отраслям и регионам. В конце января Александр Матовников (Полпред Президента РФ в СКФО) предупредил, каким предприятиям стоит “приготовиться”: “предприятия ТЭК, производственной и строительной отраслей, производства алкогольной продукции”.
Несомненно, будут еще аресты среди элиты. Вообще, этот год для региона будет очень насыщенным. Идет интенсивная интеграция региона в российское правовое поле, вырабатывается прозрачность административных, финансовых структур республик и края, устанавливается отраслевая вертикаль — деятельность ведомств регионального уровня определяется федеральными национальными проектами, планы по которым все сдали еще в середине декабря прошлого года, а теперь в той или иной мере реализуют.
— Как обстоят дела в Чечне в этом плане? Оппозиционные СМИ часто публикуют компрометирующие материалы чеченских властей и лично Рамзана Кадырова. Создается такое впечатление, что Москва закрывает глаза этим фактам ради стабильности в этой республике. Вы что думаете по этому поводу?
— Если в ситуации с Арашуковыми мы говорим, что это не комплексная программа по очистке Северного Кавказа от коррупции, это более узкая практика, то и с Чечней говорить о том, что у Москвы есть какое-то простое правило по Грозному из разряда “все разрешить” или “все запретить” — это неверно. Да и Чечня — это не только новости правозащитников, это экономика, это социальная сфера, это современная культура. К сожалению, в России интерес жителей регионов друг к другу минимален, иначе все складывалось бы иначе.
Что касается непосредственно Чечни, есть разные примеры: именно Кадыров поднял вопрос о российских женщинах и детьях, точнее о женах российских боевиков, воевавших на стороне исламских экстремистов, оставшихся в Ираке и Сирии. Именно чеченский сенатор привез оттуда матерей с детьми. Перед камерами прибывшие держали листы а4 со словами благодарности Кадырову и Путину. Сейчас заниматься этой темой чеченцев не допускают, всем занимается международная комиссия, в составе которой российские ведомства, омбудсмены, представители МИД РФ и иракская сторона. 11 февраля прилетел самолет с 27 детьми, уже никаких табличек, никаких слов про Кадырова не было. Я не знаю, как сложилась бы ситуация с женщинами и детьми, если бы Кадыров не поднял этот вопрос.
Но есть и другие истории. Например, с границей между Чечней и Ингушетией, где ингушей фактически поставили перед фактом, что рубежи их республики поменялись, и жители этой северо-кавказской республике не смогли отстоять свои позиции перед решением, удобным преимущественно Грозному.
Нельзя сказать, что Кадырову можно всё, а в Чеченской республике всё исключительно стабильно. В 2017-2018 годах там были теракты. И любое недовольство народа — это недовольство, сколько потом ни извиняйся. Но Чечня сейчас очень взялась за тему культуры, образования, здравоохранения. В прошлом году в Грозном открылся первый в республике кризисный центр для женщин, оказавшихся в трудной жизненной ситуации, под названием «Надежда», на базе АНО «Женщины за развитие». Жизнь идет, и везде что-то происходит.
— Что изменилось в Дагестане после ухода Абдулатипова и прихода Васильева? Власти смогли достичь каких-то успехов в борьбе с коррупцией?
— Я бы не стала использовать совершенную форму глагола “изменилось”. В республике ситуация меняется. В республике идет интенсивная инвентаризация земель. С сильнейшим противодействием сталкивается ведомство под руководством минимущества Екатериной Толстиковой. Но работа идет. Республике нужно запускать новые производства, крупные объекты — производственные и торговые, а для этого нужна юридически чистая земля. Вот сейчас этим и занимаются. Заметны изменения в сфере образования. Уммупазиль Омарова — новый министр, женщина, рядом с которой коррупция просто не приживается. Под её руководством сейчас в регионы Дагестана расходятся новые учебники, а деньги на прежние поставки просто разворовали при прежних начальниках. Несколько буксует производство, не вышел еще на свой максимум аграрный сектор, а там очень большие перспективы.
В кресле министра природных ресурсов и экологии всё тот же начальник — Набиулла Карачаев. Ему повезло больше всех. В прежние времена настолько было все не сделано, насколько сегодня можно делать все подряд, и всё будет успехом. Печальная ситуация с Министерством по делам национальностей. Ведомство практически не работает с повесткой. Это было тогда, когда в конце прошлого года недовольствующие по принципу “не наши традиции” разогнали анимэ-фестиваль в Махачкале, и с началом обсуждения и волнения по чечено-дагестанскому вопросу. Одной из острейших проблем республике стал рост цен, как и во всей стране. В Дагестане активно решается вопрос с налаживанием благополучного энергоснабжения, с аудитом ЖКХ-сферы — порой население неоправданно переплачивало, кому-то уже осуществлен перерасчет. Как раз вчера в Махачкале прошел митинг против стремительного роста цена на проезд в маршрутках и автобусах. Тарифы повысили с 17 до 23 рублей и с 10 до 13-15. Это то, что на поверхности, то, что коснулось каждого. Сейчас очень много недовольных в республике из-за роста цен. Такая на сегодня повестка в Республике Дагестан, можно сказать.
— Как мы знаем, Дагестан граничит с Азербайджаном и на границе процветает торговля. Какие дивиденды от этого местному бюджету? Ведь львиная доля всего товарооборота между Азербайджаном и Россией проходит через этот регион. Это способствует процветанию торговли в тех районах, через которые проходит эта важная артерия. О коррупции в дербентской таможне тоже часто пишут в СМИ. по-вашему, Васильеву удастся вывести местный бизнес из тени?
— Выход бизнеса из тени — основной лейтмотив риторики республиканской власти. Но экономическая и фискальная ситуация не способствуют быстрому решению этого вопроса. Дербент — это приграничный регион, он под вниманием у федеральных структур, но стоит помнить, что Дербентом сейчас занимаются и люди сенатора Сулеймана Керимова, он небезразличен к теме бизнеса. Тем не менее, бизнес между нашими странами будет только расти, этому способствует и международная ситуация, и внутрироссийский запрос. В конце прошлого года российская делегация с расширенным составом во главе с министром экономического развития РФ Максимом Орешкиным была в Азербайджане, обсуждали много интересных международных проектов. Там были и представители Дагестана. Республике, как ни странно, пока рано претендовать на какие-то огромные масштабы сотрудничества, но хорошие перспективы у культуры, образования, цифроизации и т.д. Что касается частного, среднего и мелкого бизнеса, регулярно пересекающего границу России и Азербайджана — возили, возят и будут возить. Объемы торговли будет только возрастать.
— Как может повлиять обострение ситуации на Южном Кавказе на внутриполитическую и криминогенную обстановку на Северном Кавказе?
— Происходящее на Южном Кавказе очень ощущается в регионах СКФО. Прежде всего — в Дагестане, Северной Осетии. Прошедший год показал, что власти уделяют большое внимание этому приграничному региону и по причине его геополитического статуса. Конечно, здесь каждое государство Закавказья “влияет” по-своему: каспийский Азербайджан и волнующая сегодня эпидобстановкой Грузия весьма разные.
Что касается криминала, к этому в СКФО относятся жестко и очень бдят. Но территории Южного Кавказа — это и территории, куда бежали и бегут опальные жители южных рубежей России: физически бегут, но общение с родными землями через интернет не прекращается. Это влияние куда более значимое и ощутимое.
Беседовал: Кавказ Омаров
www.novayaepoxa.com