Казахский аналитик: «Китай является бенефициаром пандемии и уже выиграл цивилизационную войну против Запада»

На вопросы Информационно-аналитического портала отвечает казахстанский политический аналитик, президент ОФ «AIN Citadel», главный редактор интернет-ресурса Rezonans.kz, член Европейской и Международной Ассоциаций политических консультантов Ассоль Мирманова:

— Ассоль, как Казахстан переживает период пандемии? Как известно, существуют много конспирологических теорий, типа это заговор каких-то сил, которые с помощью ковида пытаются изменить мир, всю его геополитическую и геоэкономическую конструкцию. Вообще, лично вы, что думаете об этом вирусе?

— Казахстан переживает пандемию напряжённо, но без истерии. К сожалению, уровень заболеваемости пока высокий. По данным нашего министра здравоохранения – 98% пациентов в реанимации это непривитые люди. Есть трудности с недоверием людей самой идее вакцинации, темпы которой оставляют желать лучшего. К сожалению, уровень мышления многих наших соотечественников разочаровывает. Вакцинация нужна, чтобы спасти их собственные жизни. Но, судя по логике, эти люди предпочтут умереть, но не доверять доказательной медицине.

Возможностей получить вакцину в Казахстане  – много, прививочные пункты везде, все бесплатно. Хотя лично я считаю негигиеничным прививаться в торговых центрах вместо поликлиник, но наше государство ориентировано на предоставление разных возможностей гражданам. Знаю некоторых людей, которые работают над вакцинацией в нашей стране, понимаю, что они делают все, что в их возможностях. В отличие от многих казахстанцев, я не хочу отставки министра и его команды. Они при всем желании не смогут быстро решить старые системные вопросы. Также как их не мог бы решить предыдущий министр в первую волну.

Что касается конспирологических теорий происхождения вируса – дело не в моей личной позиции, тут проблема в другом. Люди, которые полагают, что коронавирус – порождение китайских лабораторий, найдут достаточно видео и статей, подтверждающих это предположение. Люди, которые полагают, что коронавирус был придуман американцами, чтобы отравить жизнь китайцев, также найдут достаточно аргументов в поддержку своих идей. Более того, аргументов в пользу масонов, рептилоидов и инопланетян как источника пандемии – тоже в интернете достаточно.

Проблема в том, что все эти люди будут убеждаться в своих предположениях все больше и больше – так работают сейчас алгоритмы интернета и социальных сетей. И, вместо того, чтобы прививаться и укреплять свой иммунитет, значительная часть населения нашей планеты тратит время на доказывание своей правоты друг другу. Людям надо лечить не только ковид, людям надо лечить психику, поскольку повышенная тревожность, страх и эмоциональная лабильность стали частью нашего быта. К сожалению, ни одно правительство мира сейчас не уделяет этому вопросу достаточного внимания, сосредоточившись на лечении и вакцинации.

Но мы будем наблюдать мировой рост насилия и суицидов, протестов, межэтнических и межконфессиональных конфликтов, связанных со стагнацией экономик, резким снижением возможностей для трудовой миграции и соответствующим ростом националистических настроений. Особенно эта проблема будет касаться развивающихся стран, в том числе стран Юго-Восточной и Центральной Азии. Этот фактор, в свою очередь, повлияет на информационную повестку, стимулирует рост психических заболеваний в обществе, рост смертей от сердечно-сосудистых заболеваний, ухудшение здоровья детей и женщин, изменение самой атмосферы в обществе и качества жизни в регионе в целом. Надо признать, что коронавирус с нами надолго, очень быстро появляются новые штаммы, а информационная пенетрация социума очень высока. Поэтому изменение качества жизни – важный долгосрочный тренд, с которым надо начинать работать в полную силу.

Что касается теорий заговора: не использовать складывающиеся условия для извлечения политических выгод — глупо. Это осознают все игроки политического поля, а они, как правило, практичные дальновидные люди. Поэтому стараются выжать из ситуации максимум профитов как в краткосрочной, так и долгосрочной перспективе. Что мы можем констатировать на сегодняшний день: первый факт — согласно результатам одного из исследований, которое опрашивало респондентов со всего мира как в экспертной среде, так и обычных граждан, 86% населения Земли морально готово ко внедрению инструментов отслеживания местоположения человека, если это касается общественного здоровья и вопросов безопасности. Опрос был проведен весной прошлого года, а подобные результаты были бы просто невозможны еще пару лет назад. Это так на людей, в том числе и жителей развитых демократических стран повлияла пандемия.

Второй факт — мы все видели, как ведут себя в условиях ЧС даже развитые страны на примере Евросоюза. Все выбрали политику приоритета национальных интересов, а не союзных. Особенно это было заметно при распределении вакцин. То есть контекст, понимание значения демократии претерпело изменения в глазах самих жителей Европы. Сейчас принципы демократии несут в союзе серьезные потери.

Третий факт — США после правления Трампа будет стараться вернуть позиции, пытаясь вдавить вырвавшийся вперед Китай. В том числе, стимулируя антикитайские настроения, в том числе обвиняя КНР открыто в искусственном происхождении ковида. Поручение президента Байдена в конце мая «удвоить» усилия по расследованию происхождения Covid-19, включая теорию об утечке вируса из лаборатории в Китае, было воспринято КНР весьма прозрачно и вызвало ответную однозначную реакцию. В этом символичном политическом решении, высказанном уже после ряда публикаций западных ученых об естественном происхождении вируса, нужно видеть вектор дальнейшего усиления противостояния между США и Китаем, связанным с ростом могущества последнего.

На мой взгляд, Китай стал одним из самых крупных бенефициаров пандемии, несмотря на растущие долгосрочные проблемы во взаимоотношениях с США. Потому что сейчас мы говорим не только о появлении нового гегемона, который принципиально меняет политическую карту мира. Мы сейчас говорим о новой концепции мироустройства, которую поступательно предлагает Китай.

Существует прогноз одного из российских интересных аналитических центров, и, поверьте, это качественный среднесрочный прогноз, календарь который висит над моим рабочим столом. Согласно их предположению, в течение 1-1,5 лет Китай сформулирует и предложит миру новую идеологию в качестве альтернативы американской либеральной модели. Предпосылки мы видим сейчас в создании отработки инфраструктуры этой идеологии в самом Китае. Они неочевидны обывателям, поскольку китайцы не совсем точны в передаче контекстов на наших языках и поэтому не вызывают нужного эмоционального отклика. То есть китайцы пока не умеют работать с формулированием фреймов. Это просто вопрос политических коммуникаций и тяжелого бюрократического аппарата, как я предполагаю. Как только этот барьер будет преодолен, и я считаю, что он будет преодолен – скорость изменения восприятия Китая обществами центральноазиатских республик станет иной.

Во время закрытой встречи с российскими экспертами, когда я сказала о том, что самая основная проблема китайцев в том, что они не оперируют нашими контекстами, один из востоковедов ответил, что я права, но китайцы никогда этого не будут делать, поскольку у них есть экономические рычаги давления на Казахстан, Россию, страны Центральной Азии и всего мира. Но я уверена, что этот востоковед ошибается. Поскольку эти люди мыслят в категорийно-понятийном аппарате в рамках своих НИИ и устаревшей индустриальной парадигмы, а не в рамках глобального технологического перехода и условий меняющегося общественного сознания.

То, что происходит сейчас – это даже не постмодернизм, это уже переход в мир трансмодерна, поскольку происходит постепенное сращивание живого и неживого, появляется все больше вопросов относительно будущих прав роботов как самостоятельных субъектов и прав людей в виртуальном мире. И эти вопросы, пока неочевидные для обывателя, но логичные для техноевангелистов и философов, будут все больше проявляться в информационной повестке.
Понимаете, люди с появлением интернета все больше перестают жить как люди индустриальной эпохи, перестают думать как люди индустриальной эпохи. Мы все больше перемещаемся в виртуальную реальность, где начинаем действовать и мыслить подобно пчелам или муравьям.

Основной принцип коллективного мышления насекомых – это реагирование на сигналы, которые подают насекомые – разведчики. Это и сигналы о питании, и сигналы об опасности, которые проверяются другими жителями гнезда или улья и транслируют эти сигналы дальше, в случае, если они подтверждаются. Абсолютно похоже реагируют люди на посты в социальных сетях, например. Алгоритмы социальных сетей работают таким образом, что создают для нас информационный пузырь, условный улей, в котором на информацию реагируют люди, мыслящие с нами в одном категорийном аппарате: родные, друзья, знакомые, коллеги, противники. И если мы делимся чем-то, что вызывает раздражение у нас, то, скорее всего, это вызовет аналогичные эмоции у значительной части наших подписчиков. И эмоции эти порой настолько зашкаливающие, что породили виртуальный язык ненависти и потребность в жёстком регулировании социальных сетей.

Вот в этом механизме как раз заложена маленькая тикающая бомба, разлагающая западную либеральную систему ценностей и создающая предпосылки для принятия китайской коллективистской общественной парадигмы. То есть это такая концепция мироустройства, когда интересы общества ставятся выше интересов отдельного гражданина. А пандемия способствовала ускорению этого процесса. И этот тренд уже практически невозможно сместить. Я уже упоминала, что психологически человечество готово к системам цифрового контроля с целью защиты общественных интересов. Это раз. Более того, недавно появилась информация, что Китай первым в мире национализировал виртуальные данные с целью защиты прав своих граждан от сбора информации прозападными техногигантами, но это будет не единичный случай, а начало большого тренда. Это два. Западное понимание демократии переживает тяжёлый кризис – это три.

Это означает, что мир будет перенимать китайскую модель управления обществом в виртуальном пространстве и общества будут соглашаться с таким форматом взаимоотношений государство-человек. Именно поэтому я считаю Китай самым большим бенефициаром пандемии и уже выигравшем цивилизационную войну, несмотря на попытки США сдержать Поднебесную в реализацию этой стратегии. Я понимаю, что подобная интерпретация выглядит фантастической для большинства людей, но с интересом изучаю сейчас проекты исследований мышления человека, на которые выделяла деньги американская разведка еще несколько лет назад. Слушаю выступления руководителя проекта на различных форумах, готовлюсь к прохождению их курса обучения в области прогнозирования.

Официальные данные размыты, конечно, но позволяют сделать вывод, что американцы сделали превосходные проекты, практически неизвестные обществу, но давшие иное понимание глубинных процессов мышления, прогнозирования и значения нарративов в человеческой цивилизации. Что такое нарративы – это текстовые конструкции, направленные на передачу информации, это слова, объясняющие мир и его изменения. Мы недооцениваем изменчивость интерпретаций и смыслов, но если любить социальную инженерию и изучать ее, то очевидным становится переход от глобальных метанарративов постмодерна к локальному понятийному аппарату, свойственному доиндустриальной эпохе. Термин «цифровое Средневековье» в таком случае приобретает понятное глубинное значение и позволяет объяснить мою уверенность в цивилизационной победе Китая следующей формулировкой – Китай предложит человечеству приемлемый и удобный путь перехода от существующего цифрового Средневековья к трансмодернистскому миру сращивания виртуального и реального миров. Я разделяю позицию таких специалистов по Китаю, как Николай Вавилов, что Китай ориентирован на самого себя, на своих жителей и этнических китайцев в диаспорах других стран. Но эта модель устройства общества станет глобальной.

 

— Пандемия и глобальное потепление. Наверное, эти два фактора нанесли мировой экономике самый большой урон за последние 30 лет. В Казахстане, как остро нуждающейся в воде стране и испытывающей эту проблему на себе, какие меры предпринимаются? Ведь проблема с Аралом возникла ещё при СССР, в те годы, когда в мире не ощущалась такая острая нехватка питьевой воде и у вашей страны есть горький опыт борьбы с этим страшным природным явлением.

— Я не могу ответить детально на данный вопрос. Однако, когда была на встрече «Клуба молодых экспертов» при Сенате с министром экологии и природных ресурсов стало ясно, что плановая работа над решением этой задачи ведется, но деталей министром озвучено не было. Министерство сокращает потери воды для поливов во время транспортировки за счет ремонтирования и обновления систем. У меня сложилось впечатление, что решение вопроса обеспечения пресной водой населения Казахстана будет затянуто. Хотя это вопрос выживания наших людей, это вопрос национальной безопасности и должен ставиться как приоритетный  и только таким образом. Хорошо, что упомянутая встреча носила закрытый характер и не транслировалась онлайн – потому что наши молодые ученые с трудом сдерживали эмоции в критике подходов и внимания к этой проблеме. Потому что нам на самом деле есть о чем переживать. И рада, что специалисты в области гидрологии и экологии  в нашей стране имеются – хоть и штучные, но толковые, энергичные и принципиальные.

— Некоторые реки, питающие крупные озера, водоемы и реки в российской Сибири, берут свое начало с северных областей Казахстана или протекают через его территорию. По-вашему, нельзя ли решить проблему центральных областей Казахстана с водой, построив каналы с этих рек на юг? Если взглянуть на карту, то все реки и водные ресурсы северной части Казахстана и Южной Сибири с Уралом, находятся на приграничной линии двух государств. Урал течет в Казахстан из России, Иртыш и Ишим наоборот, из Казахстана в Россию и т.д. В будущем, параллельно с глобальным потеплением и возникшей из-за него засухой, может ли возникнуть водный спор между Россией и Казахстаном?

— Вы знаете, я сама родом из Сибири. В моем родном городе было изменено русло реки с якобы благой целью «распрямления», что привело к ужасным последствиям – богатая судоходная река моего детства обмелела и превратилась в грязную топь. Сломали всю экосистему, пропал муксун – рыба с потрясающими вкусовыми качествами, зато наплодились комары и другие болотные насекомые. Посмотрев, во что превратили дом моего детства, я стала противником вмешательства в природу. Не надо ставить гидроэлектростанции, перегораживая поток, не надо загаживать реки, и перекапывать русла – тоже не надо. Тогда все будет нормально. И при добрососедских политических отношениях между Россией и Казахстаном водных споров не будет. У нас хоть и полностью демаркированная, но все же очень хрупкая граница – самая протяженная сухопутная в мире. Так что трансграничные проблемы не нужны как нам, так и россиянам. Мы все будем вынуждены их решать сообща и продуктивно, чтобы поддерживать мир.

— Водный кризис с каждым годом все больше углубляется в Центральной Азии. Недавнее вооруженное столкновение на границе Таджикистана и Кыргызстана тому наглядный пример. Не считая равнинную часть ЦА, значительная часть территорий Таджикистана и Кыргызстана являются горными районами. Рядом высокие горы, Памир и другие вершины, всегда покрытые снегом, откуда можно привести питьевую воду в города и населенные пункты или построить водохранилища, ограждая многочисленные ущелья для решения этой проблемы. По-вашему, что должны предпринять власти этих государств для решения водной проблемы, которая запросто может перерасти в тотальную войну?

— На мой взгляд, необходимо разделить проблему на две составляющие. Первая часть – это вопросы достаточности и качества воды. Согласно данным Национального совета по разведке США, до 2030 года изменится климат – в зонах влажности увеличится количество осадков, а в засушливых зонах будет еще суше. Эксперты предполагают, что наиболее пострадавшими станут страны Ближнего Востока, Северной Африки, запад Центральной Азии, юг Европы, Южная Африка и юго-запад США.

По подсчетам американцев, до половины населения мира будет испытывать недостаток пресной воды и это приведет к росту локальных конфликтов за воду.
К сожалению, граница между Кыргызстаном и Таджикистаном входит в зону наибольших климатических рисков и соответствующих политических. Факторами, усугубляющими эти риски являются: затянувшиеся периоды нерационального использования водных ресурсов; недостаточное использование современных сельскохозяйственных технологий и удобрений, экстремальные разрушения, вызванные погодой и временем. Специалисты прямо пишут, что даже один из этих факторов приведет к более тяжелым последствиям, когда производство отстанет от потребностей. А сочетание всех трех факторов, имеющихся в Баткенском районе на границе Таджикистана и Кыргызстана, создаст очень серьезный дефицит пресной воды, который будет иметь губительные социальные и экономические последствия.

Так что других решений, кроме совместной полноценной работы правительств двух стран по предотвращению будущей катастрофы просто нет. Возможно, здесь еще понадобится участие мирового сообщества, соседей по региону в гуманном решении вопросов перемещения людей в другие регионы, разработке общих программ по альтернативному развитию области.

Вторая часть проблемы – это то, что у наших соседей Кыргызстана и Таджикистана до сих пор не поделена почти половина общей границы. Именно из-за условности границ возникают все эти споры. Конфликты между государствами возникают, когда нет полноценной демаркации границ. А гибнут простые люди, которым нужны понятные правила доступа к воде, энергии, пастбищам и дорогам. К большому сожалению, полагаю, что растущая напряженность в регионе, связанная с событиями в Афганистане, не будет способствовать мирному урегулированию процесса демаркации.

— Сейчас ситуация в Афганистане является самой обсуждаемой темой в СМИ центральноазиатских стран и в соцсети — в наиболее крупных центральноазиатских группах и форумах. Талибан наступает, правительство отступает. Чем все это закончится? И какая угроза безопасности стран региона, в том числе Казахстана, исходит из Афганистана?

— Афганистан это не одна единая проблема, это комплекс серьезных проблем, требующих совместных усилий спецслужб стран Центральной Азии и России, а также Китая. Чтобы понять сложность текущей ситуации и риски, нужно вернуться к моменту ввода советских войск на территорию Афганистана в 1979 году.
Збигнев Бжезинский, потомок польских аристократов, вынужденных бежать в США, питал сильное природное неприятие к СССР. Когда он стал советником по национальной безопасности президента Картера, то львиную долю своей работы посвятил сдерживанию советов. В одном из своих интервью Бжезинский признался, что был инициатором вооружения моджахедов за полгода до ввода советских войск на территорию Афганистана с целью втягивания СССР в долгую изнурительную войну. Советник Бжезинский относил эту страну к единому стратегическому пространству вместе со странами Центральной Азии, входившим в СССР. Он говорил, что СССР получил свой собственный Вьетнам, когда ввел войска в Афганистан. И по мнению многих очевидцев тех событий, заранее проигрышная многолетняя война стала одним из важных деморализующих население факторов и одной из причин развала Союза.

Встает важный вопрос — почему даже при всей военной мощи советов нельзя было победить маленькие группы моджахедов. Ответ также состоит в трех факторах – первый заключается в выборе военных средств. Дело в том, что слабые стороны отрядов муджахидов, такие как отсутствие стратегии и сплоченности, в сложной горной местности стали преимуществом. Военные СССР были обучены тактике и стратегии классического искусства войны. А муджахиды сражались как умели, тогда еще без особой подготовки и умения, но отчаянно и при поддержке своих родных. Позже партизанская тактика ведения боя, диверсии, теракты, налеты стали основной стратегией муджахидов и позднее были переняты талибами.

Второй фактор – это скрытая, но весьма активная подпитка деньгами, оружием и тренерами со стороны США, Великобритании, ОАЭ, Пакистана и Ирана.
И третье – это то, что советские войска афганцами воспринимались как захватчики, к тому же стратегами США среди населения велась качественная антисоветская пропаганда. И это было оружием куда сильнее «Стингеров» и мин. Собственно, именно этим фактором меня и привлекает афганская война с советами. Инструменты антисоветской пропаганды были разнообразны, изощрены и затрагивали все сферы жизни гражданского населения. Поддержка населения была важнейшим фактором деморализации советских солдат и поднятия боевого духа муджахидов.

Сравните инструменты работы – в Советском Союзе для мобилизованных солдат вместо разъяснительной работы по культурным традициям афганцев и особенностям религиозного мировоззрения проводили соцсоревнования скоростного чтения трудов Брежнева. А ввод войск на территорию Афганистана первое время вообще скрывался — неискушенных мальчишек вводили в форме местных военных. Вследствие непродуманной подготовки вчерашних детей фактически подставили под волну ненависти со стороны коренного населения. А теперь оцените стратегию психологической войны США — как только они узнали о вводе советских войск, сразу же развернули в дружественных им Пакистане и Индии афганские информационные центры с привлечением теологов, востоковедов, ведущих, говорящих с людьми на понятном им языке понятными им контекстами.

И ввод советских войск под командованием коммунистов, то есть воинствующих атеистов, люди восприняли совершенно естественным образом как неверных, вторгшихся в их дома. С точки зрения религиозных правоведов, позицию которых транслировали всеми доступными способами — советские необученные солдаты дали сразу несколько поводов, каждый из которых сам по себе служил основанием для джихада: Первое — советские войска стали буквальной угрозой существованию мусульманской общины, поскольку преследовали мусульман,  второе — они стали внешним агрессором, нападавшем на дома мирных граждан, в-третьих, советы поддерживали тирана в лице прокоммунистической Народно-Демократической партии Афганистана.

Разумеется, религиозное население Афганистана объединилось в священной войне с захватчиками. Да, были междоусобные конфликты, множество локальных интересов, но в целом население было настроено против советских солдат, которые пришли с целью их защиты. И советы проиграли сначала психологическую войну, а после были вынуждены уйти из Афганистана. Однако девятилетние бои способствовали тому, что выросло поколение, сформировавшееся в условиях военных действий и насилия. После ухода советских войск страной с 1996 до 2001 года фактически правили талибы, которые прикрываясь исламом вели стратегию целенаправленной деградации населения. Образование и работа для женщин, памятники неисламской культуры, интернет, музыка, танцы и даже шахматы – все оказалось под запретом, уничтожалось и изгонялось.

После терактов 11 сентября свои войска в Афганистан ввели США и в итоге получилось еще хуже, чем с советскими солдатами. Потому что сейчас, когда американцы покинули Афганистан, психологический климат еще более сложный. В первую очередь, потому что выросло уже второе поколение афганцев, привыкших к оружию. Люди сейчас бегут из Афганистана, потому что сейчас это уже не джихад, а надвигающийся поток насилия. Афганцы не хотят находиться под правлением талибов по логичным причинам.

Я не думаю, что можно верить хоть одному нынешнему заявлению талибов о помощи образованию женщин в Афганистане, когда зафиксированы случаи убийств детей за изучение иностранного языка. Сейчас эти люди уверяют, что настроены на мирный процесс и тут же приходит информация, что они расстреливают солдат, сдавшихся в плен. Я не думаю, что можно верить заявлениям талибов о стремлении остаться в рамках границ Афганистана и только внутри него создать исламское государство, если они поступают ровно поперек слов Корана, а точнее суры «Аль-Анфаль», регламентирующей правила сражения и прямо запрещающей проявление излишней жестокости. То есть в действиях талибов от ислама нет ничего, если мусульмане убивают мусульман в их же собственных домах.

И все эти годы именно талибами наращивалось производство наркотиков, хотя это тоже в корне противоречит основам ислама. Афганистан сейчас выпускает 90% всего героина и морфина в мире. При этом, основные бенефициары этого бизнеса проживают в других странах — из объема героинового рынка более $50 млрд в год, на долю Афганистана приходится лишь десятая часть. Но для талибов это составляет почти половину доходов для их разношерстных, и при этом одинаково алчных группировок. С момента их прихода ко власти в 1996 году на протяжении 20 лет производство опиума выросло с 2250 тонн до 9000 тонн – в четыре раза. Заявления талибов об их будущей борьбе с наркотиками – это пиар чистой воды. В производственной цепочке в Афганистане задействованы сотни тысяч человек. Им нужна эта работа.

Показательные сожжения наркотиков 2001 года, устроенные талибами – это разовая рекламная акция, на которой они еще и неплохо заработали. Поскольку собрали в схронах крупные партии, а потом создали дефицит на границах. Если посмотреть на карты Управления по наркотикам и преступности ООН, то уровень производства наркотиков на границе с Туркменистаном и Таджикистаном растет очень быстро. Учитывая значительные социально-экономические риски, связанные со слабым образованием, сокращение возможностей трудовой миграции из-за карантинных ограничений, падением и без того невысокого уровня жизни, надо ожидать роста наркопотребления в этих странах и в странах Центральной Азии в целом.  Это означает рост бытовой преступности и насилия у всех нас.

Семнадцать лет назад я была советником в одной из подведомственных организаций министерства юстиции и одновременно главным редактором журнала Комитета по борьбе с наркобизнесом, который тогда был в ведении минюста. Многие справки, материалы конференций проходили через мои руки, к тому же мы работали со всеми силовыми ведомствами, включенными в эту работу. Казахстан тогда был транзитной страной для переброски наркотиков в Россию. Наша молодежь в основном употребляла марихуану, которая натурально (то есть бесплатно) растет на юге Казахстана. Героин занимал не самую большую долю в валовом значении, но он становился логичным продолжением для многих казахстанцев, начинавших с травы. Уже тогда мы все прекрасно знали – какую стратегическую опасность несут страны Золотого полумесяца, в первую очередь, Афганистана.

А сейчас изменилось то, что помимо наращивания объемов производства героина, талибы освоили производство метамфетамина. Расширили, так сказать, товарную линейку. Травить нашу молодежь будут ассортиментом. Учитывая повсеместный развал систем образования, отсутствие социальных лифтов, появление Инстаграма, демонстрирующего чужую роскошную жизнь, доступность интернета, наличие огромного количества нерешенных проблем и комплексов, потребителей наркотиков в странах Центральной Азии станет больше. Метамфетамин дает довольно длительное ощущение эйфории и иллюзии счастья и незаметно выжигает мозг. То есть заканчиваться эта эйфория преступлениями, психозами и суицидами. И при этом наркоманы – еще не самая большая проблема, которую нам принесет Афганистан под управлением талибов.

Самая значительная проблема – это риски терактов на территории наших стран. Перечисленные выше проблемы, ощущение неустроенности, ненужности молодежи создает предпосылки для вовлечения их в деструктивные религиозные организации и секты. На территории Афганистана действуют множество разных сил, ведь талибы по факту — это общее название разношерстных  группировок. Поэтому все их внешние договоренности ситуативные, временные и, по сути, ничего не обещают и ничего не означают. Афганистан в ближайшем будущем — это большой котел, которому будет нужно много новых неокрепших душ.
В Казахстане при попустительстве силовиков, исполнительной власти, духовенства и родственников нашлось достаточно людей, уехавших в Сирию строить так называемый халифат. А потом детей этих людей вывозили самолетами в рамках нескольких спецопераций. И женщин, их матерей, разумеется. Тех, кто остался в живых.

В прошлом году съемочная группа нашего портала Rezonans.Asia хотела сделать репортаж о жизни этих женщин, проходящих курс социализации. Мы не получили разрешение, и я понимаю, что дело не только в том, что мы независимое издание. Дело в том, что даже люди, работающие с этим контингентом длительное время, предполагали, что приличную часть возвращенных женщин социализировать не получится. Пока их относительно немного, то некоторые риски снижаются за счет оперативной работы силовиков. Но что будет, если количество возвращенных людей с «промытыми» мозгами вырастет в 50-100 раз?

Сажать в тюрьмы – это плохой вариант, потому что там люди радикализируются еще больше. Не пускать в страну собственных граждан -тоже неправильно, среди них есть дети. В Казахстане по 14 статьям особо тяжких террористических преступлений предусматривается лишение гражданства как один из инструментов снижения рисков. Это было нужное правильное решение, принятое несколько лет назад, хотя оно не гарантирует предотвращение фактического возвращения экстремистов на Родину. Ведь мы остаемся самой благополучной, светской, мирной, а потому уязвимой страной региона.

Упомянутый мной сегодня Збигнев Бжезинский называл наш регион «Евразийскими Балканами» и был абсолютно прав в своей аргументации. Расположение Казахстана между Россией и Китаем делает нашу страну идеальной целью для создания очага нестабильности сразу двум соседним державам. Единственный плюс ситуации в том, что оба крупных политических игрока заинтересованы в сохранении спокойствия в Казахстане и будут поддерживать наши усилия в области безопасности. Но, поскольку никому из них не дадут влезать во внутреннюю политику Казахстана, основная ответственность за разработку плана сдерживания рисков безопасности внутри страны, ложится на наших людей.

Казахстанцы обязаны будут реализовать две задачи – разработать и реализовать внутренние программы по повышению религиозной грамотности, разработать систему социальных лифтов – и в первую очередь для перенаселенного Юга Казахстана. Социальные лифты должны быть пусть не самые большие, но реально доступные. Возможно, это могут быть массовые виды спорта с тотальной государственной пропагандой среди населения – по крайней мере, это даст немного времени. Нужен апгрейд программ внутренней трудовой миграции, масштабного строительства, совмещенного с обучением, больше развлекательного контента на бесплатных госканалах и тд. То есть, чтобы молодежь все время была еще больше подотчетна и занята. И такие программы нужны будут по всему региону, не только у нас.

А вторая задача – это развертывание масштабной гуманитарной миссии в рамках союзных договоренностей. Чтобы платить деньгами, а не жизнями и, желательно, подальше от наших границ. Конечно, это все равно не сможет полностью обезопасить центральноазиатский регион – полагаю, что терактов избежать не получится. Сейчас в Казахстане больше двадцати запрещенных организаций. Не только «Движение Талибан» и «Аль Каида». Это еще и «Исламская партия Туркестана», «Организация освобождения Восточного Туркестана», «Союз исламского джихада» и т.д. Все они связаны с группировками талибов и попытаются извлечь максимум профитов из ситуации. К сожалению, многие из негативных сценариев с участием этих организаций могут быть реализованы в нашем регионе.

Может, и не нужно очень глубоко объяснять людям  — насколько серьезными могут быть последствия, чтобы не пугать их. В принципе, в Казахстане, как и в других постсоветских странах замалчивание стало стратегией, хотя и порождает недоверие к государственным институтам.
Но я смотрю на настоящее ретроспективно и понимаю, что отрицание рисков принесет больше вреда, нежели пользы.

Мое поле  — это работа с информацией как материей, умение собирать информацию и работать со сложными абстрактными идеями и конструкциями, а также умение находить и вовлекать нужных специалистов. И я утверждаю, основываясь на аргументах разных исследований и прогнозов, что турбулентность технологического перехода в нашем регионе будет усилена долгосрочным периодом нестабильности в Афганистане, нерешенными проблемами Ферганской долины, меняющимися климатическими условиями, внутренними противоречиями национальных элит.

Есть очень небольшая вероятность того, что нам совместными усилиями получится преодолеть большинство рисков. Однако мы не предпринимали достаточно усилий на протяжении 30 лет, чтобы снять многие межгосударственные противоречия, поэтому  нет оснований предполагать, что мы в итоге сможем сделать это сейчас, основываясь на старых принципах урегулирования конфликтов. И все же я верю, что эти противоречия все равно получится решить, но радикально новым способом, связанным с технологическим переходом человечества, и изменением парадигмы человеческого восприятия в рамках мира трансмодерна. Когда расхожая фраза «Deus ex machina» (Бог из машины) получит совершенно новое звучание как на уровне наций, так и на уровне региона. Но до этого, нам, к сожалению, придется увидеть много боли.

Беседовал: Кавказ Омаров

www.novayaepoxa.com

6906