Редактор
На вопросы Novayaepoxa.Com — Новая Эпоха отвечает украинский эксперт, кандидат политических наук Алексей Полтораков.
— Почти во всех странах бывшего СССР происходят структурные реформы, если можно их так называть. Происходят рокировки, чиновники меняют свои рабочие кабинеты, правившие больше нормы президенты получают новые титулы и «духовные» звания, но ничего по сути не меняется, что народы этих стран прекрасно понимают. По-вашему, на что рассчитан подобный политический спектакль?
— Подобные события на пост-советском пространстве могут быть описаны прежде всего в терминах «демократического транзита», манифестом которого можно считать нашумевшую в свое время работу Фр.Фукуямы «Конец истории». Однако эти общие, небеспочвенно претендующие на глобальность процессы применительно к конкретному региону и отдельной стране, понятно, имеют свою специфику. Как видится, ключевым аспектом данной специфики на пост-советском пространстве является своеобразный «карго-культ» демократии. Его суть в том, что «внутренние» демократические ценности и процессы в большинстве случаев подменяются внешними институтами и пресловутой «показухой». Ярчайшим примером можно считать «выборы без выбора» — недавнюю президентскую кампанию в России, проходящую в формате «суверенной демократии» (В.Сурков). В Украине это явление имеет несколько другую, более глубинную специфику – например, когда индикатором успехов в военно-оборонной сфере является количество утвержденных «стандартов НАТО». Хотя, несомненно, в плане реального, ценностного «демократического транзита» Украина структурно реформировалась гораздо глубже и серьезнее. Дополнительный парадокс в том, что ключевым внешним фактором «демократического транзита» Украины стали прежде всего те вызовы и угрозы, что связаны с амбициозными реалиями «суверенной демократии» России – великодержавный шовинизм, «русский мир», «победобесие» и т.п.
— Что изменится в России после этих косметических изменений, в первую очередь в социально-экономической сфере?
— На фоне действительно косметических изменений российского авторитарного режима, в социально-экономической сфере Россия тихо и неуклонно скатывается в классический режим «застоя», во многом напоминающий ситуацию 1970-80-х гг. Только сейчас ситуация дополнительно усугублена неоднозначными внешними контекстами – прежде всего геоэкономическими. Ярким и довольно характерным фактором, хотя и не самым основным по глубинной сути, является зависимость России от общемировой ситуации на глобальном рынке энергоносителей, прежде всего нефти и газа. Занимая в сфере добычи этих ресурсов лидирующие позиции в мире, Москва отнюдь не вкладывает мега-прибыли в перспективные, высокотехнологические отрасли – условные «нефтедоллары» оседают на счетах членов кооператива «Озеро» и приближенных к ним лиц. Некоторый, причем не очень большой, процент уходит на пресловутую «оборонку», а «остаток остатка» – на «социалку». При этом Москва должна также регулярно «подкармливать» лояльные Кремлю режимы (ДНР с ЛНР, Абхазию с Осетий и т.п.) – причем все они, почти как на подбор, насквозь коррумпированные и продажные, отнюдь не самодостаточные и не рентабельные ни политически, ни экономически.
— Часто в СМИ появляются ангажированные материалы о борьбе за влияние на политику государства между различными финансовыми группировками. В России их разделили на две части: на топливно-энергетическую и военно-промышленную. Насколько реальны такие коспирологические теории? Если есть доля правды в этих утверждениях, то какая из этих финансовых групп является наиболее влиятельной в России?
— Артикулированная вопросом «теория элит», действительно, является удобным и перспективным инструментом осмысления процессов, происходящих на высоком уровне российской борьбы за власть. Однако не следует забывать, что любое деление элит на группы, кланы и т.п. – является во многом условным, приблизительным. В частности, в Росии топливно-энергетическая и военно-промышленная элиты является не столько противоборствующими сторонами – сколько двумя сторонами одного и того же явления – борьбы за «распил» относительно большого и относительно малоконролируемого российского бюджета, участие в прибыльных коррупционных схемах и перестраивание их под себя, под свои интересы и проекты. Конкуренция носит скорее оперативно-тактический характер – за конкретные строки бюджета и бюджетные проекты. Тогда как и общее стратегическое видение, и конкретное развитие социально-экономической сферы «выносятся за скобки» противоречий.
— Переговоры и консультации между Ташкентом и Москвой по поводу вступления Узбекистана в ЕАЭС ни к чему не привели, и президент Мирзиёев четко заявил, что они не будут вступать в этот союз и останутся наблюдателям. Как вы видите будущее этого блока?
— Если попытаться посмотреть на ЕврАзЭС в геоэкономическом фокусе целей и ценностей, то это во многом искусственное обьединение никогда не было самодостаточными. Ведь оно изначально заявлялось как механизм коллективной адаптации к стандартам ВТО. Однако реалии развития таких стран как Киргизия, первой из стран СНГ вступившей в ВТО, — с одной стороны, а Молдова, Грузия и Украина, избравших в качестве геоэкономического «стандарта» ЕС – с другой, показывают, что у подобных блоков будущее явно неоднозначно и скорее сомнительно. Во многом ЕврАзЭС напоминает «Европейскую асссоциацию свободной торговли» (ЕАСТ), о реальной деятельности которой знают лишь немногие профильные эксперты.
— Вопрос с Крымом и Донбассом тоже висит в воздухе можно сказать. Никакие переговоры не помогут, что с каждым днем становится ясно всем. Ни Украина не будет сворачивать с выбранного пути, ни Россия не уйдет с оккупированных территорий стран бывшего союза. Тут речь не только о Крыме и Донбассе, туда можно добавить Карабах, Абхазию, Осетию, Приднестровье, Сирийскую военную компанию, теперь Ливию и т.д. Просто интересно, насколько хватит силы России, чтобы дальше угнетать целые страны и народы? Когда придет конец этой геополитической агрессии и беспредела Москвы?
— Для того, чтобы реально разобраться с серьезной геостратегической проблемой определения реалий и перспектив роли и места России в мире, стоит прежде всего «вынести за скобки» некоторые эмоционально-оценочные аспекты подходов к ситуации. Кстати, именно подобная эмоциональная оценочность реалий последних десятилетий была характерна для подходов Кремля к определению своих общемировых позиций. Москва считала и считает что ее позиции как минимум «недооцениваются» международным сообществом, — и своими активными действиями Кремль пытается в т.ч. «заявить о себе» как о принципиально значимом мировом игроке, с которым нельзя не считаться при решении серьезных международных вопросов, а особенно – на пост-советском пространстве и в смежных с ним регионах. Однако порождаемая якобы «недооцененностью» подобная вызывающе демонстративная амбициозность оборачивается тем, что в России видят не столько носителя «решения проблемы», сколько «саму проблему». Вспомним наработки недавно упомянутого Фр.Фукуямы. В тени его достаточно глубокой и интересной работы о «конце истории», получившей большой резонанс, осталась еще более глубокая, но из-за этого менее «интересная» работа «Доверие». Доверие, как аргументирует исследователь, является принципиально значимым общественным капиталом, фактором социально-экономической стабильности общества и экономико-социального развития государства. А в международном масштабе Россия минимально необходимый «кредит доверия» уже потеряла. Свежий характерный пример – хотя бы российско-турецкие отношения, принципиально испорченные отказом России надлежащим образом соблюсти технико-технологические условия контракта по С-400.
Беседовал: Кавказ Омаров
www.novayaepoxa.com
