Ирина Хакамада: «Россия не может достичь баланса — и поэтому она обречена»
Для бизнесмена важно не демонстрировать лояльность власти, а уметь анализировать ее действия и делать правильные выводы, считает Ирина Хакамада.
О том, можно ли в сегодняшней России быть успешным предпринимателем, не прогибаясь под давлением системы и не демонстрируя преданности режиму, в интервью «Росбалту» рассуждает бизнес-тренер, дизайнер и экс-политик Ирина Хакамада.
— Ирина Муцуовна, насколько, на ваш взгляд, предприимчивость, креативность и личная свобода связаны с политическими взглядами человека и его лояльностью власти?
— Здесь нет прямой связи. Например, мои слушатели, которым я преподаю, — топ-менеджеры и крупные собственники, имеющие по 2-3 образования, знающие иностранные языки, свободно «плавающие» на рынке и зарабатывающие немалые деньги. Они креативны, предприимчивы, у них блестящий ум, огромная энергия. Они бьются за свое дело, но не лезут в политику и формально лояльны к власти — в том плане, что вообще не хотят обсуждать эту тему. У них нет гражданского мышления, их мышление по сути своей частное.
При этом, человек может быть крайне оппозиционно настроен, но когда он начинает свое дело, то делает его ужасно и по-советски — ищет халявные деньги, пытается получить финансовую помощь без обязательств ее вернуть.
Разумеется, есть области, где быть нелояльным невозможно. Скажем, если вы художник, режиссер, продюсер, архитектор и выполняете заказ от государства, получая соответствующую прибыль, то есть конвертируя в деньги свою лояльность, предприимчивость у вас, возможно, и будет, а вот креативности наверняка не останется. Пример тому — Михалков, который уже не просто лоялен к власти, а ассоциирует себя с ней. Тут уже о творчестве речи не идет…
— А как надо строить взаимоотношения с властью «нелояльному» бизнесмену?
— По схеме «субъект-объект», где субъект — это вы, а объект — власть. Вы наблюдаете за ней, фиксируете ее ошибки. Вы можете о них не говорить, но должны понимать, к чему они приведут. А там, где власть совершает позитивные шаги, отмечаете для себя, что они правильны, поскольку способствуют развитию страны и народа.
Ваша задача — изучать и воспринимать систему в целом. Для этого нужно обладать зрелым интеллектом или сильной моральной интуицией. Бывает, человек не умеет анализировать, но чувствует, где именно плохо, потому что он — существо высоконравственное, и такие же требования предъявляет к власти. Объективно оценивать ее действия может только тот, кто от нее независим, кто ей не предан, спокойно за ней наблюдает и выстраивает свою систему морали, соответствующую неким высшим идеалам. Он будет идти своим путем. И там, где власть ему не мешает, делать свое дело. А там, где возникнет противостояние с государством, все равно не сделает так, как хочет власть, если считает, что она не права.
— Вам лично удалось достичь такого баланса?
— Да, к счастью. Я ушла из политики, и мои лекции, книги, все, что я делаю, обращаясь к людям, сегодня связано с бизнесом, психологией, социальными навыками, умением человека настраиваться на самого себя и быть успешным. В этом плане мы с властью теперь не пересекаемся: я работаю на рынке как частный агент, постоянно не преподаю и не числюсь ни в каком госучреждении. Но при этом делаю, что пожелаю, и никакая власть не заставит меня врать или говорить то, что я считаю с нравственной и моральной точки зрения неправильным.
— Часто ли вам приходилось идти на компромисс с государством в политике и бизнесе?
— Я начинала свой бизнес в 90-е, а там все было «как получится», государство просто не успевало вмешиваться. В политике шла на мелкие компромиссы, когда понимала, что от них, по большому счету, ничего не зависит, — для того, чтобы достичь чего-то большего. Иногда бывает нужно найти серединное решение, чтобы не биться по пустякам с утра до ночи, не двигаясь с места. По-крупному я не уступала — в том, что касалось основных законов, Конституции, развития рынка, была бескомпромиссна, даже когда работала министром и вице-спикером. Другое дело, что выступала всегда вежливо, не говорила о проблемах грубо, переходя на личности. Меня интересовала только сама система — где она действует неэффективно и регрессивно.
— До какого предела можно дойти в подобных уступках?
— Все пределы заложены в самом человеке — это его моральные и нравственные принципы, начиная от первой заповеди «не убий». И у каждого тут своя планка.
— Вы часто упоминаете как позитивный пример страны Запада. Можно ли там быть успешным, идя против системы?
— Идеальной системы нет нигде, поскольку государство, как известно, само по себе институт насилия. Это насилие может быть мягким, как при демократии, то есть осуществляться через общественные институты и правила, вырабатываемые социумом, либо жестким, как в диктатурах и авторитарных режимах, где действуют не институты, а высшая власть, которая творит, что хочет. Однако на Западе общество все же выстроено по прогрессивному принципу меритократии: элиту там составляют лучшие, достигшие вершин за счет своих способностей. Не путем родственных или бандитских связей, воровства и лояльности, а в результате победы в жесткой и прозрачной конкуренции — рыночной, политической, культурной. У нас же власть представляет собой высшую точку, до которой добираются только самые преданные, а не самые профессиональные. Поэтому такая власть подавляет личность человека и понижает его моральные качества.
— Реально ли в России вообще добиться успеха в бизнесе, не будучи лояльным системе?
— Реально, но при условии, что вы при этом не спонсируете оппозиционеров, или по крайней мере не светитесь в этом деле публично. Потому что система следит за такими людьми и уничтожает их. Кроме того, ваша деятельность не должна быть связана с государственными финансами и административными ресурсами. Хороший пример — IT-бизнес, поскольку он носит глобальный международный характер, и отстраниться от власти в нем легче.
— Ваша фраза: «К сожалению, в России, по большому счету, только исключительно энергичные люди — где-то от 8 до 12% населения — могут изменить свою жизнь и верить в себя, вне зависимости от среды». Эти 8-12% — люди с либеральными взглядами?
— Они либералы не в формате политологической терминологии, а с точки зрения видения мира. Для них человек более значим, чем любые институты власти: если он верит в себя, то может быть эффективным и вырабатывать нестандартные решения, позволяющие противостоять внешним вызовам, в том числе со стороны государства.
У остальных, покорных судьбе, подобный потенциал проявляется только в самой критической ситуации, когда власть открыто плюет на человека. Скажем, он надеялся, покорялся, был пай-мальчиком, а его посадили, или, например, отобрали бизнес. И все — пропасть, нищета, отчаяние. Вот тогда этот лоялист хватается за голову, начинает самостоятельно думать, и в нем, возможно, просыпается что-то новое.
И наоборот — тот, кто сам себя сделал и очень энергичен, может в какой-то момент, особенно годам к 40, в погоне за еще большими и легкими деньгами уйти в госсектор. И там сломаться.
Такая миграция мышления происходит постоянно. Критерий тут — «личность и система: что для меня дороже, и во что я верю больше». Одни верят в себя и преодолевают обстоятельства, генерируя новые идеи и нестандартные методы, а другие плывут, как соломинки, в потоке властной реки.
— Казалось бы, власть, требующая подчинения и преданности, должна жестко ограничивать частную инициативу, в том числе в бизнесе. Но, например, в Китае, где очень сильны позиции компартии, государству принадлежит всего 40% экономики. С чем это связано?
— Китайские власти грамотно держат вожжи: там, где надо — отпускают или придерживают. Они дают свободу предпринимательству, поэтому Шанхай — экономическая империя, и студенты из Китая пачками едут учиться в Америку. К тому же китайцы на международной арене никуда особо не лезут, ведут себя тихо, и при этом наращивают свой экономический потенциал. Китай держит баланс — в отличие от России, где политика все время побеждает экономику.
Кроме того, христианские корни очень сильно отличаются от конфуцианских. В Китае совершенно другой менталитет нации, взращенный тысячелетиями и основывающийся на подчинении и коллективном мышлении. При этом китайцы — очень практичные люди. По сути, конфуцианство — один из способов быть успешным, соединяя несоединимое.
Точно так же не стоит сравнивать нашу модель, например, с принятой в Сирии или Саудовской Аравии, потому что мусульманство тоже накладывает на менталитет огромный отпечаток, и это видно даже по нашей Чечне, которая обращается к достаточно жесткой форме ислама.
Российское государство не может достичь баланса — и поэтому оно обречено. Я всегда сравниваю баланс в условиях хаоса и турбулентности с движением канатоходца. Когда ничто не является постоянным, у вас нет твердой земли под ногами и вы будто идете по канату. Как только останавливаетесь — падаете, если начинаете спешить — тоже падаете. То есть нужно двигаться равномерно, маленькими шажками, все время следя за своим равновесием… Наше государство на это неспособно, но на это способен человек.
Государством и обществом движет коллективное бессознательное. А человек обладает индивидуальным сознанием: он может проанализировать, во всем разобраться, сделать выводы, а потом уже действовать — в этом его преимущество перед различными институтами. Мы властны над самими собой и, значит, можем обеспечить свой успех.
— Тем более что в России коллективное бессознательное зачастую приводит к деструктивным действиям…
— Да. И поэтому оно вызывает такое отторжение в мире.
Novayaepoxa.Com